Ты уже что-нибудь знаешь? выпалила Тавни, едва приблизившись к ней.
Никто не знает, даже Кеслан Дуор, промурлыкала Ива, поглаживая Тавни по запутанной гриве черных как вороново крыло волос. Но сейчас все узнаем, не торопись. Здравствуй, Сказочник. Как поживают тыквы?
Здравствуй, Ива, ответил Стормара, кинув рассеянный взгляд на свои перепачканные землей руки. Ничего от тебя не скрыть.
Тавни показалось, что они обменялись какими-то одним им понятными усмешками.
Идет! истошно завопили мальчишки, следившие за развитием событий с крыши пекарни, и пчелиный гул над площадью сразу стих. Как по команде, Отщепенцы приосанились, напустили на лица приветливые выражения и устремили взоры на дорогу. Темный мужской силуэт неспешно, с ленивой кошачьей грацией приближался от порта к площади.
В воцарившейся тишине снова раздался пронзительный хрип ворон. Стормара поднял голову и снова встретился взглядом с большим вороном, сидевшем на фонарном. Впервые за много лет Стормара вдруг ощутил какое-то подобие страха и гадкого предчувствия оно зашевелилось в его груди, как потревоженная змея, и медленно поползло в его голову, воплощаясь в самые дикие догадки и фантазии.
Наконец гость вышел на площадь, и у Тавни перехватило дыхание, а Стормара замер, как зверь, которого загнали в угол.
Это был молодой мужчина такой необъяснимой красоты, что золотоволосый Гроулис рядом с ним показался бы неотесанным деревенщиной. Красивым в нем были не только темные с рыжим отливом волнистые волосы до плеч или правильные черты лица; не стройная фигура и не спокойные темные глаза, а сама манера нести свое тело медленным, исполненным изящества и расслабленности шагом. Он остановился, поклонился и выпрямился единым ловким движением и молодым сильным голосом возвестил:
Я почитаю за великое счастье быть принятым вами на Острове Отщепенцев!
Тавни с неудовольствием отметила, что все присутствующие дамы, кроме всегда сдержанной Ивы, испустили вздох обожания.
А мы почитаем за огромную радость приветствовать тебя здесь, грудным басом отозвался Кеслан Дуор, чуть поклонившись, насколько позволяло его брюхо. Меня зовут Кеслан Дуор. Кое-кто называет меня градоправителем, но это формальность все решения мы принимаем сообща, не обходя никого вниманием. Ты знаешь наш главный закон, раз прибыл сюда мы не будем спрашивать у тебя о твоем прошлом, но и ты не задавай подобного вопроса никому из Отщепенцев.
Я знаю и принимаю ваши правила, ответил новенький, улыбаясь.
У нас не принято пользоваться родовыми и данными родителями именами, так что тебе придется найти имя.
Мне нет надобности его искать. На борту Серой Посудины оно само нашло меня я Гриф. Не спрашивайте, почему, я и сам не знаю, как это слово пришло мне в голову. Но оно смешное и дурацкое, как я.
Ворон с фонарного столба выкрикнул свое хриплое «карр» с отчетливо одобрительной интонацией.
«Гриф! Гриф! Он Гриф!» перешептывались в толпе, прикрывая рты ладонями и веерами. Гриф смотрел на всех сразу и ни на кого одновременно. Поймать его взгляд было невозможно.
Я мало что умею, продолжал Гриф. Почти вся моя жизнь прошла в книгах, манускриптах и путешествиях. Но я могу учить ваших детей языкам, письму, красноречию и вере в чудеса. Я могу рассказывать сказки и потешать вас историями о дальних землях поверьте, несмотря на то, что я молод, я многое повидал. Работы руками я тоже не боюсь, не беспокойтесь, но все же сказки и истории это то, для чего я был рожден на белый свет.
Тавни оторвала взгляд от Грифа и собиралась было обратиться к Стормаре, но того и след простыл.
А кроме того, совсем скромно и почти смущаясь говорил тем временем молодой Отщепенец, я все же привез кое-что из прошлого. Я слышал, что остров, при всех великих его достоинствах, не может похвалиться обильными урожаями. Поэтому почти все свои личные вещи я продал, прежде чем явиться сюда, и все мое золото отныне ваше.
Наше общее, друг мой Гриф, млея от удовольствия поправил его Кеслан Дуор.
Пусть так, улыбнулся тот. Но это еще не все
Пока он говорил, смуглые матросы с Серой Посудины тащили к площади несколько плотно набитых мешочков и какие-то саженцы с корнями с закутанными в тряпки корнями. Когда их поднесли к самым ногам Кеслана Дуора, Гриф развязал один и продемонстрировал всем собравшимся горсть прекрасных золотистых зерен на своей ладони.
Горная пшеница, ячмень, лен, самые редкие сорта. Растения, дающие съедобные, вкусные корни. Табак редкая штука, но, думаю, знакомая вам. Галласские тыквы, корбенская фасоль, какие-то цветы я не очень силен в ботанике, но, думаю, среди вас есть садовники?..
Тут публика уже не могла сдерживать себя присутствующие разразились похвалами, благодарностями, восторгами, охами, ахами и восхищенными переговорами между собой. Гриф, скромно потупившись, краснел и несмело улыбался произведенному им фурору.
Право же, друзья, наконец, сказал он, я не стою ваших похвал. Я теперь один из вас, ничем не лучше, и очень скоро вы ко мне привыкнете, а иные из вас и вовсе утомятся моей болтовней