Очнувшийся Гроулис кинулся к Грифу, отчаянно крича, с голыми руками. Кончик меча Грифа переметнулся от Стормары и уткнулся Гроулису в кадык, заставив его застыть на полушаге.
Я снесу ему голову, если вы сейчас же не прекратите, прошипел Гриф.
Стормара рассмеялся. С ее места Тавни было видно, как двумя пальцами он незаметно для Грифа вытянул из сапога остро отточенный нож. Странное свечение покинуло его и, хоть он смеялся, он снова казался старым
Да не убьешь ты его, сказал сквозь смех Стормара. Не сможешь. И тебе это не нужно. Ты не за нашей смертью сюда пришел, верно?
Да, но мальчишку все равно убью, если не угомонитесь, не стал лукавить Гриф. Кончик его меча еще сильнее нажал на горло Гроулиса выступила первая капля крови. Смотри на горизонт, Стормара. Видишь там мерцающий огонек? Если глаза тебя подводят, то знай, что это мой корабль, и скоро он будет здесь.
И что же? Столько лет прошло, а ты по-прежнему лебезишь перед Ареатой?
Политика меня не интересует. Я никогда перед ней не лебезил и сейчас не стану. Пусть с королевой якшаются твои отщепенцы у меня союзники получше. Пойдем со мной. Я расскажу тебе все. Я не хочу глупой бойни. Ты нужен мне, и я нужен вам, я и мои помощники. Мы с Урхасом все равно одолеем вас, ты и сам это знаешь. Ты стар, ты слаб. Незачем
Урхас спрыгнул с Ивы, и та поднялась на ноги, схватила Гроулиса, оттащила его к Тавни, на край скалы, и встала между ними и Грифом. Мирч подбежал к Стормаре и встал между ним и Грифом, но тот грубо отпихнул его.
Если тебе и твоим друзьям, как ты их называешь, нужны все трое, почему ты искушал только Тавни? спросил Стормара. В складках его широких шаровар рука удобнее перехватывала рукоять ножа.
Я знал, что вы с Гроулисом так или иначе броситесь ее спасать, и в таком случае мне было бы легче схватить вас. Собственно, так все и вышло, заметил Гриф. Иначе ты бы не согласился, даже если бы весь город пошел на тебя войной. Как он сейчас и идет, чтобы передать тебя королеве или убить Но мне ты нужен живым, Стормара. Потрепанным, если захочешь еще со мной подраться, но живым
Какой же ты глупый, сынок
Стормара встал, кутая окровавленную руку с ножом в широкий рукав своего кафтана. Он медленно обвел взглядом Грифа с его искаженным бледным в свете луны лицом, Иву, Тавни с Гроулисом и Мирча, застывших в ожидании, словно каменные изваяния. Взгляд его был ясен; когда Тавни поймала его, то снова узнала того Стормару, который смеялся от радости, освободив Духа Острова. В серо-голубых выцветших глазах не было ни злости, ни обид, ни страха а к ней, кажется, даже была обращена какая-то удивительная нежность
Стормара снова глубоко заглянул в лицо Грифу, странно невесело хихикнул и произнес:
Быть посему.
И, вскинув руку, вонзил нож в свою грудь по самую рукоять.
Все происходило так быстро, что понимание не успело за картинами, сменявшимися перед глазами Тавни, а чувства застряли в горле, как тяжелый ком. Крики Гроулиса и Грифа и лай пса слились в один протяжный вой. Ива, схватив кинувшегося к Стормаре Гроулиса, швырнула его со скалы прямо в море. Стормара с тихим хрипом медленно оседал на землю; из его рта лилась темная кровь. Когда он завалился на спину, Гриф, обезумевший и дрожащий всем телом, припал к нему, пытаясь вынуть нож и зажать другой рукой хлещущую из груди кровь. Его ладони словно светились в тусклом свете луны, подсвеченные какой-то неясной силой, и он быстро и неразборчиво шептал что-то себе под нос.
Не смей! Не трогай его, не смей! завизжала Тавни, сбрасывая с себя оцепенение. Глаза ее застлал густой туман, она видела лишь силуэты лежащего на голых камнях отца и Грифа, пытавшегося запоздало исправить катастрофу. Она попыталась приблизиться к ним, но сильные руки Ивы схватили ее за плечи и так же, как и Гроулиса, бросили со скалы прямо в бурлящее море.
Рыжий пес, стоя на краю скалы у тела своего хозяина, заунывно взвыл.
Глава 7. Большая Земля
Она не успела даже испугаться только сделать короткий вдох. Воды моря поглотили ее и потащили на дно в одежде и тяжелых ботинках, без опоры, было трудно подняться на поверхность. Тавни погружалась все глубже, и в ушах уже отбивал свои удары гулкий стук потрясенного сердца. Он погиб Погиб, чтобы теперь и она утонула, обесценив его безумную, страшную жертву.
Отчаяние вливалось в Тавни, как соленая морская вода, и ослабляло каждую ее конечность. Это конец, думала она на грани обморока. Но ведь это и хорошо. Он погиб из-за нее. Погиб, думая, что она его ненавидит. Но ведь она не ненавидела напротив, она не представляла себе жизни без Стормары, и поэтому как хорошо было бы теперь, чтобы не встречаться с этим осознанием тоже утонуть, раствориться, исчезнуть
Вдруг ее руки уткнулись в скользкую, покрытую гладким ворсом поверхность. Она трепетала под пальцами Тавни как живая, и девушка из последних сил схватилась за чью-то толстую шею, венчавшуюся жесткими волосами и какими-то рыбьими шипами. Существо мощно неслось вверх, к воздуху, и наконец, подняв фонтан брызг, всплыло на поверхность.
Раньше Тавни видела таких зверей лишь на картинках в старых книгах а теперь живой гиппокамп, из плоти и крови, покрытый серебристой мелкой чешуей, и яркими синими плавниками, нес ее прочь от Острова Отщепенцев, следя, чтобы ее голова оставалась над поверхностью воды. Двуногий конь, с длинной мордой и рыбьим хвостом, чьи ноги венчали не копыта, а широкие перепончатые лапы, вскинул голову и издал тонкий свист и другие голоса откликнулись на его глас. То был целый морской табун удивительных зверей. Рыжий гиппокамп с львиной гривой нес на своей спине Гроулиса, а сзади догонял еще один серый, на котором сидела Ива. Они плыли быстрее любой лодки, и, казалось, наличие всадников нисколько их не тяготило. Остров Отщепенцев самая безлюдная его часть с отвесными скалами, быстро скрывался с глаз, плывя своим особенным путем в другую сторону.