Медник Алаксанду был необыкновенно красив: атлетически сложенный, он выглядел изящным из-за своего высокого роста, который вместе с более светлой, чем у хаттов, кожей и миндалевидным разрезом темных глаз выдавал его принадлежность к другому народу. Перехваченные повязкой густые волны черных как смоль волос обрамляли высокий лоб и правильной овальной формы лицо с прямым носом и четко очерченной линией губ.
Привет, Зинар, сказал он. Ну как, боги благосклонны сегодня?
Отец сказал, что бог Грозы по обыкновению сердит, даже не принял ритуального вина, зато Телепину обещал в новому году обильный урожай эммера.
Это хорошая новость. Скорее бы праздник Пурулли6.
Легко перебрасываясь словами, они вышли на воздух.
Ну, что решил твой отец? спросил Алаксанду уже другим тоном, выдававшим его волнение.
Безнадежно, вздохнула Зинар. Он просто сам не свой, она слегка поморщилась, вновь представив вчерашнюю сцену, и наотрез отказался выдавать свою дочь замуж за человека орудия. Отец мечтает породниться с кем-нибудь из людей дворца.
И я даже знаю с кем, мрачно заметил Алаксанду.
Зинар покраснела: навязчивые ухаживания главного чашника Тамаса ни для кого не были секретом.
Что же нам делать? спросила она, робко прикоснувшись к руке молодого человека.
Я найду выход, твердо ответил он, сжимая ее руку. Мы будем вместе.
Договорившись встретиться завтра возле камня бога Аполлу, они расстались. Направляясь к дому, Зинар обернулась Алаксанду решительно шагал к западным воротам дворца.
«Он хочет посоветоваться с Гисахисом», догадалась девушка.
Гисахис был главным писцом при дворе Табарны и другом Алаксанду. В помещении халентувы7, отведенном писцу, служившему одновременно канцелярией, архивом и библиотекой, пахло глиной и розовым маслом. Центр просторной комнаты освещал стоящий на столе из бука медный светильник, представлявший собой наполненный маслом плоский сосудик с ручкой и отверстием сверху для плавающего в масле фитиля. Углы комнаты тонули в полумраке, казавшемся несколько зловещим из-за темных рядов деревянных полок, которыми от пола до потолка были заставлены стены. На полках выстроились в ряд квадратные глиняные таблички разных размеров. Маленькими круглыми табличками почти доверху была заполнена тростниковая корзина, стоявшая возле стола рядом с небольшой скамейкой, покрытой козьими шкурами. Через открытую дверь, ведущую во внутренний дворик, виднелись круглые печи для обжига и скамьи из кирпича с остывающими табличками. Еще одна сырая табличка из зеленой глины, подготовленная к работе, лежала перед Гисахисом, который задумчиво смотрел на стоящего перед ним взволнованного Алаксанду.
«Он хочет посоветоваться с Гисахисом», догадалась девушка.
Гисахис был главным писцом при дворе Табарны и другом Алаксанду. В помещении халентувы7, отведенном писцу, служившему одновременно канцелярией, архивом и библиотекой, пахло глиной и розовым маслом. Центр просторной комнаты освещал стоящий на столе из бука медный светильник, представлявший собой наполненный маслом плоский сосудик с ручкой и отверстием сверху для плавающего в масле фитиля. Углы комнаты тонули в полумраке, казавшемся несколько зловещим из-за темных рядов деревянных полок, которыми от пола до потолка были заставлены стены. На полках выстроились в ряд квадратные глиняные таблички разных размеров. Маленькими круглыми табличками почти доверху была заполнена тростниковая корзина, стоявшая возле стола рядом с небольшой скамейкой, покрытой козьими шкурами. Через открытую дверь, ведущую во внутренний дворик, виднелись круглые печи для обжига и скамьи из кирпича с остывающими табличками. Еще одна сырая табличка из зеленой глины, подготовленная к работе, лежала перед Гисахисом, который задумчиво смотрел на стоящего перед ним взволнованного Алаксанду.
Худое лицо придворного писца не было красивым, но привлекало мягким взглядом умных глаз редкого у хаттов голубого цвета. Несмотря на свою молодость он был лишь на семь лет старше двадцатитрехлетнего Алаксанду Гисахис снискал всеобщее уважение благодаря незаурядному интеллекту: для общины его мнение было не менее авторитетным, чем слово уашебу8, а царь поручал ему составлять указы и письма главам соседних государств, вполне полагаясь на его дипломатический талант.
Я ведь простой человек, привык работать руками, горячо говорил тем временем Алаксанду, а ты так умен, помоги мне Ты же знаешь, мы с Зинар любим друг друга.
Писец сдержанно кивнул: он знал это, но знал он и еще кое-что на Алаксанду заглядывалась не только Зинар, сама Кутти единственная дочь царя страны Хатти была явно неравнодушна к красавцу-меднику. Для Гисахиса это открытие стало тяжелым ударом: он никому бы в этом не признался, но быстроглазая Кутти, которая на его глазах из забавной резвой девчушки превратилась в очаровательную непосредственную девушку, была болью его сердца. Тем не менее он сочувствовал другу, понимая, что и ему не видать счастья, о котором тот грезит.
Но, посчитав слишком жестоким высказать эту мысль, вслух он сказал:
Я подумаю, что можно сделать. Собственно, единственная возможность обратиться к общине. Хотя хаппира уже не пользуется таким авторитетом, как в былые времена, когда и царь, и люди дворца, и жрецы безропотно повиновался ее решению. Но попробовать стоит.