Да я не предъявляю, а только говорю, что, раз повреждений оперативники не обнаружили, вор не мог залезть в окно. Получается, его впустил охранник. Как он иначе прошел? Ведь не невидимка же совершил кражу, верно? Значит, охрана причастна.
Лыков удивленно посмотрел на Андрея притворяется он или действительно не понимает, что означает отсутствие повреждений на окнах и входной двери?
«Странно, ведь он умный парень. Зачем он мне это говорит?» подумал историк.
А вслух сказал:
Не знаю, по-моему, слишком очевидно. Ведь охранники напрямую отвечают за сохранность здания и всего, что в нем находится. Поэтому, совершая кражу, любой из них должен был понимать, что сам в первую очередь попадет под подозрение.
Ну, это ты загнул. Преступники обычно уверены, что их никто не расшифрует.
Я смотрю, ты специалист по психологии преступников, усмехнулся Лыков и перевел разговор на другую тему. Я слышал, музей-заповедник передает в твой отдел новый экспонат.
Да не экспонат, просто в Москве вышло любопытное издание по исторической географии Северного Причерноморья. Кстати, книга роскошно оформлена, с цветными картами сегодня утром доставили.
И где она?
Была у директора, а где сейчас нужно спросить у Веры.
Они вернулись в здание и прошли в правое крыло, где находился кабинет Виктора Васильевича. Подходя к приемной, они услышал тихий голос Клары Миктатовны, которая спрашивала о чем-то Веру.
Нет, он сейчас занят, звонко ответила та. А что вы хотели?
Да нет, я потом неловко пробормотала уборщица, оглянувшись и смущенно взглянув на Андрея, который как раз входил в приемную.
Она поспешно вышла в коридор, чуть не столкнувшись в дверях с Сергеем.
Вы не заболели, Клара Миктатовна? спросил Лыков, всегда заботливо относившийся к пожилой женщине, которая была хорошей знакомой его умершей пять лет назад матери.
Нет-нет, Сереженька, все слава Богу, это я так так же смущенно ответила она. А вот ты лучше приехал бы к нам в выходные, набрал яблочков да персиков. Уж такой урожай в этом году! А куда нам с внучкой столько Я как раз и лестницу купила
Спасибо, заеду как-нибудь, машинально ответил Лыков, которого вдруг пронзил приступ головной боли.
Пока Андрей доставал с указанной Верой полки стоящего у стены шкафа красного дерева книгу, Сергей попросил у нее таблетку пенталгина.
Вера, у которой, как смеялись сотрудники, как в Греции, есть все, подошла к столу, где у нее в верхнем ящике хранились лекарства, и, проследив за ней взглядом, Лыков к своему удивлению заметил в дальнем углу комнаты за фикусом скромно сидящего в глубоком кресле Валеру.
«Кто же это у шефа? подумал он. Парень сидит ждет как миленький, что для него вообще-то нехарактерно».
Узнав от Веры, что директор разговаривает со следователем, и выпив спасительную таблетку, он взял у Андрея книгу и пошел в свой кабинет. Голова продолжала болеть, поэтому некоторое время он просто сидел с закрытыми глазами. Постепенно боль начала утихать, и Сергей совсем уже было принялся за просмотр московской новинки, как вдруг ему вспомнился смущенный, словно виноватый вид уборщицы.
Узнав от Веры, что директор разговаривает со следователем, и выпив спасительную таблетку, он взял у Андрея книгу и пошел в свой кабинет. Голова продолжала болеть, поэтому некоторое время он просто сидел с закрытыми глазами. Постепенно боль начала утихать, и Сергей совсем уже было принялся за просмотр московской новинки, как вдруг ему вспомнился смущенный, словно виноватый вид уборщицы.
«Нет, не может быть, подумал Лыков, она честный и добрый человек, никому не удастся заставить ее пойти на какой-то непорядочный шаг, тем более преступление»
Никому задумчиво повторил он вслух.
Он знал от матери трагедию этой женщины. Ее муж погиб в автокатастрофе, когда она была еще молодой, а единственный сын женился на девушке, оказавшейся наркоманкой. Через два года его жена сбежала с каким-то своим дружком, тоже наркоманом, бросив годовалую дочку, а он стал пить и превратил жизнь родных в кромешный ад. Попытки вылечить его от алкоголизма оканчивались неудачей не проходило и месяца, как все начиналось сначала. Сергей тоже пытался помочь этому опустившемуся человеку, не столько ради него, сколько из жалости к его матери, но и в платной клинике ничего не смогли сделать. Наконец, три года назад тот в один прекрасный день просто исчез из города, прихватив из дома все наличные деньги. Лыков подозревал, что он был участником шайки квартирных воров, которую как раз тогда накрыла милиция.
«А что если этот тип вернулся, снова расфантазировался историк, и стал угрожать матери, требуя денег, чтобы уехать за границу? Хотя до какой границы патологический алкоголик может доехать? Ну, допустим. Допустим даже, что уборщица могла, наученная сыном, снять слепки с ключа от витрины, по которым сообщники сделали дубликаты, хотя на самом деле это малореально. Но вырезать стекло? И эта проклятая сигнализация, которая не сработала Как у Конан Дойла в каком-то рассказе о Шерлоке Холмсе странность, заключающаяся в том, что собака не залаяла. Кто же этот хозяин, которого узнала наша сигнализация?»