- Какие люди... Не видишь разве? Майстровые*... слесаря... Пусти же, что ли, черт!.. В баню пора.
______________
* Мастеровые.
- Ты, любезный, не чертыхайся. Надо наперво узнать да дело толком сделать. Кто там с вами растабарывал? Седюков, кажись... Эй, Седюков! Поди-ко сюда! Дело есть! - махнул подворотня, крикнул через двор тому самому солдату, который только что получил благодарность.
Опять пришлось дожидаться, пока Седюков, неторопливым шагом, с того конца двора направляется к подворотне.
А время все идет да идет, и каждая минута становится все более опасной для беглецов - могут хватиться их, могут наткнуться в карцере на напоенных слесарей, тотчас же тревога, погоня - и все пропало от одной какой-нибудь минуты, когда чувствуешь уже, так сказать, запах этой желанной воли, когда ясно уже различаешь движение и гул, и уличный грохот городской вольной жизни.
Это были для Гречки жуткие, кручинные, сокрушительные мгновенья.
- Вот, ваша милость, не хотят пропущать, - поторопился Гречка обратиться к подошедшему Седюкову, желая предупредить излишние вопросы подворотни и разные дальнейшие объяснения, которые только оттянули бы время.
- Пропусти их, это слесаря, - как бы мимоходом вступился Седюков таким уверенным тоном, который не допускал сомнений.
Подворотня удовольствовался его заявлением - и тюремная калитка в воротах беспрепятственно отворилась перед беглецами.
Половина тяжкого груза свалилась с Гречки. "Слава-те господи! Двое дураков поверили, да один выручил", - помыслил он с невольной улыбкой великого удовольствия, почувствовав, что калитка захлопнулась за ними.
- Вы слесаря? - остановил их внезапный вопрос, едва лишь они успели сделать каких-нибудь два шага по тротуару.
Беглецы, нежданно-негаданно, у самых ворот столкнулись к носу с одним из тюремных начальников, возвращавшихся домой в тюремное здание.
- Вы из тюрьмы, с работы, что ли?
- С работы, ваше высокоблагородие, замки у карциев поправляли.
- Знаю, знаю. Вы где же работали, на каком отделении?
- На татебном, ваше высокоблагородие.
- А на первом частном кончили?
Гречка немного замялся от неожиданного вопроса и хватил наудалую:
- Кончили, ваше высокоблагородие.
- Ну, хорошо, ступайте себе...
Те сделали еще два-три шага.
- А впрочем, нет!.. Постойте-ка минуту. Там у меня в квартире, на окошке одном больно удав задвижки ослабли, нисколько не действуют; не запираются даже, а по ночам дует. Вернитесь-ка, поправьте заодно уж. Я заплачу.
- Позвольте, ваше высокоблагородие, уж мы бы завтра пораньше... в лучшем виде справим, - отбояривался Гречка.
- Ну, вот вздор! Это такие пустяки - на десять минут работы, не больше. Ступайте-ка, ступайте!
Нечего делать - пришлось снова обратно переступить за порог тюремной калитки.
У Гречки уже мучительно стало ныть сердце, вместе с гложущей болью под ложечкой.
Но лишь пошли они по коридору, как к офицеру подошел фельдфебель тюремной команды, с донесением о каких-то хозяйственных надобностях.
- А, кстати, на первом частном уже справлены замки, завтра надо оглядеть по всем остальным отделениям, - отнесся к нему офицер, между прочим подходящим разговором.
- Никак нет, ваше высокоблагородие, нынче еще не справлены, - возразил фельдфебель.
- Как так? А ты же мне сказал, что уже кончил? - обернулся тот непосредственно к Гречке.
- Помилуйте-с, там самая малость осталась, - ответил этот, стараясь стать в тени, чтобы фельдфебелю не так удобно было разглядеть его физиономию.
- Расчет вы получили? - спросил начальник.
- Нет, не получали еще...
- Так зайдем в контору - заодно уж, чтобы после не возвращаться.