Андрей Козырев - Дневник одного путешествия. Девять кругов жизни стр 6.

И что-то оживёт
На дне простого сердца,
Взволнует, запоёт,
Откроет к счастью дверцу.

То белый, белый свет
Листа в моей тетради.
То белый, белый след
Седой височной пряди.

То белый, белый нимб
Над головой святого,
То белый, белый дым
В конце пути земного.

Но зачем, объясни мне, зачем
Я ищу, спотыкаюсь, терзаюсь,
Трачу жизнь на решенье проблем,
Что бессмертны, грешу, снова каюсь,
И мечтаю о странах иных,
Где мерцают нездешние пальмы,
Где бессмертен прозрения миг,
Где заря простирает к нам пальцы?

Там, в оазисах знойных пустынь, 
Тишь, прохлада, души очищенье,
Там  дыхание южных святынь,
Ярок свет, упоительны тени;
Там в шатре, под напевы веков,
Мне расскажет, как сводному брату,
Тайны жизни, секрет вещих снов
Император с руками в стигматах.

Но я  здесь, и поверь мне, поверь,
Мне не жалко, что я не сумею
В этом мире, где много потерь,
Вновь припасть к роднику чародея,
Не пройду по загробным пескам,
Не увижу миров, что чудесны
Но Тебе посвятил я свой храм,
И к Тебе  слово, дело и песня.

Быть собой  значит жить для Тебя,
Потрясать своё сердце сияньем
С гор Твоих, и, в дороге скорбя,
За друзей восходить на закланье;
За отчизну, за ангельский дом,
Отдавать всё, что дорого, мило;
Только так сердце пышет огнём,
Только в этом  бессмертье и сила.

Я со шпагой своей выхожу
Против пушек и ядерных боен,
Взором смело и твёрдо гляжу:
Ты со мной  и я вечно спокоен.
Ты не бойся, Отец, за меня:
Не предам я Тебя, твердо знаю,
Ни в ночи, ни в сиянии дня,
Я,  поэт, человек, плоть земная.

Утоли мои печали
Светом солнечного дня,
Стуком маленьких сандалий
На дорожке у плетня,

Детским смехом, чистым взором,
Не спешащим разговором,
Красотой всея Земли
Жажду жизни утоли.

Дай мне, жизнь, поверить в Бога,
Что всегда сильнее зла,
И в придачу  хоть немного
Человечьего тепла.

Дай приют, что мне не тесен,
На столе  огонь свечи,
И ещё  немного песен,
Мной написанных в ночи.

Дай мне верные ответы
В споре памяти с судьбой,
И ещё  немного света,
Сотворённого Тобой.

Не знаю я, кто ты, не помню, кто я, 
Пастух? Псалмопевец? Воитель? Судья?
Охотник я или добыча?
При виде твоём сквозь простор бытия
Я вижу, как стая летит воронья,
Меня призывая и клича.

Когда я смотрю в эти злые глаза, 
Так в бездну, откуда вернуться нельзя,
Взирает архангел из рая, 
Я верю, зовет меня Божья стезя,
И я на неё уповаю.

Ведь, если я в этих очах утонул,
Внимая тот грозный и благостный гул,
Что слышат порочные души, 
Я верю: Господь и туда заглянул,
Чтоб я Его след обнаружил.

Цепочка следов сквозь столетнюю грусть
Протянется  ведаю я наизусть,
Кто сквозь эту душу промчался;
Темна, но прозрачна душа твоя, царь,
И я объясню, как дозволено встарь,
Что жил в ней Господь  и скитался.

Он ходит по нашим пустынным сердцам,
Он  нищ, Он  гоним, Он  тесним без конца,
Он ищет приют, словно сын без отца,
В твоём  и в моём бедном сердце.
Я пел, силясь горький твой дух побороть 
Струны моей тропкой прокрался Господь
Из совести  в разум, из разума  в плоть,
Из плоти  в меня, псалмопевца.

Да, отрок, пастух, псалмопевец, пророк,
К тебе перешёл мной накопленный Бог,
В тебе он поёт и рыдает;
Чтоб громче рыдал он, звучал в тишине,
Копьём я тебя пригвождаю к стене,
Как Бога, что прежде таился во мне,
А ныне  тебя опаляет:

Ты знаешь, как горько, страдая в пути,
В себе потаённого Бога нести,
Как всё выжигает он в сердце?
Он вечен, он нищ, он настолько велик,
Что каждый  младенец, и муж, и старик 
Вмещает его не в молитву, а в крик 
Крик жизни, крик страсти, крик смерти.

Не бойся копья, не рыдай у стены,
Не трогай напрасно последней струны, 
Ведь пальцы на струнах преступно пьяны
Судьбой бесприютных скитальцев
И, чтоб возвеличилось дело твоё,
Пронзая ударом насквозь бытиё,
Я жизнь выпускаю, как будто копьё,
Из царских, из воинских пальцев.

Я звезда. Тебе пою я песню,
Мать Христа.
Средь извечной темноты небесной
Я чиста.

Спи спокойно. Ты узнаешь вскоре,
Что в веках
Будут, будут слезы, будет горе,
Будет страх.

Будет, будет чёрное распятье
Рваться ввысь.
Ты  терпи, и, утешая братьев,
Верь, смирись.

Вспомни, вспомни голую пустыню,
Ночь, меня.
Вспомни, как кормила грудью сына
У огня.

Радуйся и пой под шум метели,
Будь живой
И над гробом, как над колыбелью,
Тоже пой.

Век пройдет, пройдет тысячелетье,
Жизнь и смерть.
Так же будут плакать в мире дети,
Мамы  петь.

Так же будут жертвы приноситься
На крестах.
И в сердцах людей продолжит биться
Тот же страх.

Знаешь, в мире звёзд страданье то же.
Мы горим
О, не дай нам, превратиться, Боже,
В горький дым!

Плачут реки, горы, океаны,
Небосвод
«Или, или, лима савахфани!» 
Мир поет.

Пой младенцу, пой живую песню
В темноте,
Чтобы, к звёздам вознесясь небесным
На кресте,

Вспомнил он твои простые звуки,
Песнь небес,
Вынес все назначенные муки
И воскрес.

Волхвы не знали, кто ты и откуда,
Когда несли дары тебе, когда
На небосклоне времени, как чудо,
Зажглась твоя бессмертная звезда.

Тебе же предстоит расти душою,
Вбирать в себя всю мудрость прошлых лет,
Чтоб сделать жизнь прозрачною, большою,
Чтоб над людьми мерцал твой звёздный свет.