А вот, кстати, не настало ли время разобраться? Вперед, приятного чтения!
Дмитрий Калмыков (писатель,
член союза писателей России)
Мокрое дело
Студеникин, снимай штаны, раненым зверем ревела Зинаида Васильевна, наша классная руководительница, дама властная и жестокая. Нам всем интересно, что там под ними?
Студеникин, ученик четвертого года мытарств, стоял у доски с набухшими от влаги веками, готовый вот-вот разреветься. Девятилетняя душа его проходила испытание позором и унижением.
Да, чуть не забыл, Студеникин это я.
1975 год все в моей памяти стер, оставив лишь смутные воспоминания о переходе в пятый класс и один судьбоносный эпизод. Как-то после урока ко мне подошли одноклассницы Малькова и Болдина. Не в добрую минуту принесла их нелегкая я разрывался между двумя прекрасными идеями: плющить под колесами поезда алюминиевые ложки или в песчаном отвале копать золото графа Шереметева. Девы предложили пластинку дефицитной тогда жвачки, промямлили что-то о том, как мы, современная молодежь, быстро взрослеем, и без перехода врезали.
Юр, целоваться с нами будешь?
Предложи кто мне такое удовольствие сейчас, реакция была бы следующей:
отпадает челюсть,
весь покрываюсь пятнами,
пятясь, бурчу под нос, что, мол, не стоит так горячиться, надо еще подождать, подумать, а сам бы уже рассуждал о психическом и душевном здоровье целовальщика.
Но тогда во мне зрел и бух образ открывателя-первопроходца, покорителя новых земель, дел, чувств и всего прочего неведанного. Еще не поросший лианой комплексов, я был смел и отважен. А в тот памятный момент я находился в эйфории гипотетического покорения не только новых стран, но, видимо, и женских сердец, поэтому отреагировал достаточно резво.
Че, прям щас?
Не..е..ее, в голос заблеяли девицы и назначили мне свидание.
Как джентльмен, как истинный герой-любовник, я пришел в точно указанное время. Место для первого свидания, надо заметить, было выбрано со вкусом узкий лаз между двух гаражей. Кругом грязные покрышки и ржавые остовы машин. Романтичней трудно было бы и выбрать!
Как положено светским дамам, опоздав не более чем на полчаса, явились мои подруги. Все их поведение говорило в этом деле они профи: вели себя развязно, нервически смеялись, клацали языком. Я полностью доверился их советам и наставлениям.
Но время шло, темнело, а дела не было. Вскоре родилась правда все это понты. Девочки оказались насквозь нецелованными. Здесь, между ржавым железом, зарождался и их первый опыт в этом мокром деле. Меня же они выбрали не из-за привлекательной внешности (как это мне по наивности казалось), а исключительно из-за доброго и миролюбивого моего нрава. Да еще и язык мой им показался с «костями».
Но это было лишь началом печалей. Оказалось, что целоваться придется через носовой платок.
Господи, в какое только тяжкое испытание не пускаемся мы, мужчины, ради слабого пола! Пройдет много времени, пока я не приду к выводу с того платка началась целая череда побед и разочарований, связанных только с одним существом женщиной.
Таким образом, «счастливо» процеловавшись на покрышках по очереди с каждой из одноклассниц, я ощутил что-то призывно новое, окрыляющее, вдальзовущее, короче, почувствовал себя настоящим мачо.
Этот дух рос, креп и, примерно через неделю я, словно петух в курятнике, носился по школе за визжащими и перелетающими лестницу в три прыжка одноклассницами. Весело задирал им юбки, дергал за косы, предлагал жениться. В общем, давал понять в классе появился настоящий мужчина.
Но то ли мое гормональное развитие несколько опередило этот же процесс у части дев, то ли с чувством юмора они не водили хоровод, или они никогда не заглядывали за гаражи, но мой Эрос, в конце концов, напрямую столкнул меня со старой девой сталинской закваски Зинаидой Васильевной.
Но то ли мое гормональное развитие несколько опередило этот же процесс у части дев, то ли с чувством юмора они не водили хоровод, или они никогда не заглядывали за гаражи, но мой Эрос, в конце концов, напрямую столкнул меня со старой девой сталинской закваски Зинаидой Васильевной.
Я стал жертвой доноса. За мной полз целый шлейф дел непристойного характера. Некоторым, видите ли, не нравилось, что без их согласия задирают юбки. Намного позже я пришел к неутешительному заключению: даже самая плюгавая шмара промолчит, самая последняя мымра проглотит обиду, и более с радостью сбросит все одежды, если проделанные мною манипуляции совершит самый любимый и желанный ею человек.
Но это позже, а пока я стоял перед классом и крепился, чтобы не разреветься.
Классная маятником ходила вдоль, размахивала указкой и рассказывала то о маньяках-убийцах, то шпионах и прочих поганых элементах. Оказалось, что пока весь наш народ засыпает в закрома и повышает надои, я способствую, являюсь благодатной почвой, а также в своем лице порочу короче, без пяти минут кандидат в уголовники.
Она хорошо знала свое дело. Она добилась своего. После очередного предложения спустить штаны и явить классу всю подноготную, веки мои дрогнули, капля за каплей покатились слезы.