Вы когда-нибудь были в том городе? осторожно спрашивает Виктор.
Ни разу. Это позволено лишь избранным членам Совета. Тем, кто следит за продовольствием, говорит дядюшка.
Мы непонимающе переглядываемся.
За продовольствием? шепчу я.
Большая часть урожая, который мы выращиваем здесь, отправляется в Главный город. Мы кормим его жителей, пока они занимаются подготовкой нашей планеты к возрождению, отвечает Олдос.
От неожиданности опрокидываю бокал с вишневой водой себе на платье. В кружке оставалось меньше половины, поэтому можно сказать, что мне повезло. Скрываю свое недоумение и возмущение за очередным притянутым за уши смешком, что-то говорю о том, какая я неосторожная, вытираю юбку салфеткой и вновь возвращаюсь к своим открытиям. По мере поступления новой информации, мое сердцебиение учащается.
Не может быть, судорожно произносит Эль. Ее губы дрожат. Если бы это было правдой, мы бы наверняка знали. Урожай с грядок и полей хранится на складах, в овощехранилище.
Они бутафорские, тяжело вздыхает Олдос.
Что это значит? спрашивает Виктор.
Городская овощебаза единственное место в Стекляшке, спрятанное за стенами из темного стекла. Туда не проникает солнечный свет, и нет доступа обычным людям. А все из-за того, что большую часть времени склады пустуют. Все знают о том, что там хранятся запасы еды для города, которые ежемесячно выдаются жителям по талонам. Но правда в том, что после очередного сбора урожая фрукты, овощи и зерно расфасовываются по мешкам и свозятся в Главный город. И лишь малую часть из того, что мы производим, можем оставить себе.
Поэтому мы вынуждены жить впроголодь? возмущенно выпаливаю я. Кажется, довольно громко.
Ария, тише, взгляд Олдоса вновь становится строгим, а голос суровым.
Мы оглядываемся по сторонам, и на этот раз я замечаю, что на нас с любопытством смотрят соседи снизу и сбоку. Мой отец подошел к прозрачной стене в нашей квартире и устремил на меня свой взволнованный взгляд. Сердце уже практически вырвалось из груди и упало на пол. Неужели я привлекла внимание? Ненавижу себя за несдержанность, но мое поведение сейчас вполне оправданно, хоть и неуместно. Несколько секунд в моем мозгу длится солнечное затмение, после чего появляются просветы, и я пытаюсь найти выход из сложившейся неловкой ситуации.
Ничего умнее, кроме как громко засмеяться, в голову не приходит. Поэтому открываю рот и хохочу от души, хватаясь руками за живот для пущей убедительности. Моему примеру через мгновение следуют Эль и Виктор. Наш смех настолько заразителен, что волна веселья захлестывает и Олдоса, и соседей, которые все еще пялятся. Ненавижу прозрачные стены. Ненавижу чужие глаза и уши. Ненавижу правду, которую только что узнала. Пытаюсь казаться счастливой, но в то же время ощущаю, как в душе появляются черные пятна.
Ничего умнее, кроме как громко засмеяться, в голову не приходит. Поэтому открываю рот и хохочу от души, хватаясь руками за живот для пущей убедительности. Моему примеру через мгновение следуют Эль и Виктор. Наш смех настолько заразителен, что волна веселья захлестывает и Олдоса, и соседей, которые все еще пялятся. Ненавижу прозрачные стены. Ненавижу чужие глаза и уши. Ненавижу правду, которую только что узнала. Пытаюсь казаться счастливой, но в то же время ощущаю, как в душе появляются черные пятна.
Получается, что мы рабы? тихо говорю я, не убирая поддельной защитной улыбки с лица. Все внутри меня полыхает огнем ужаса. Они используют наш рабский труд, паразитируя на этом?
Мы не можем так говорить, Ария, отвечает Олдос. Все это делается во благо будущей жизни на земле.
Отчаянно пытаюсь вновь не сорваться на крик и подавляю душащий меня слезливый порыв.
Нас убивают во имя жизни? шиплю я. Все эти казни, все запреты, все ограничения. Все это во благо? Вы и правда так считаете?
Неважно, что я об этом думаю, спокойно отвечает он. Другой жизни у нас нет.
Но это неправильно!
Олдос улыбается, но его глаза выдают скопившуюся в душе горечь.
Многое в мире неправильно, Ария.
Нас держат под колпаком, запугивают с самого детства. Мы думаем, что свободны, но это не так.
Взгляды Виктора и Эль поочередно перемещаются с меня на Олдоса.
Зачем все эти казни? Чтобы мы не вышли из-под контроля? не унимаюсь я. Людей в мире по пальцам пересчитать, а Совет ежегодно истребляет их, словно не хочет, чтобы население разрасталось. Казнят за всякую ерунду, за все эти годы погибло множество невинных горожан. Родителей моей сестры убили за то, что они хотели накормить свою дочь, припрятали для нее горсть ягод. Главный город обеднел бы без нескольких вишен?
Эль грустно опускает вниз глаза и нервно растирает свои пальцы. Я вижу, как по ее щеке скатывается слезинка, которую она незаметно смахивает. При виде ее страданий мое сердце пронзает ядовитая стрела отчаяния.
Жителей Стекляшки убивают по двум причинам, произносит Олдос. Жизни лишают тех, кто узнал закрытую информацию о реальном положении вещей, как мы с вами. Тех, кто может представлять опасность для Совета, кто может нарушить привычные устои и порядок нашей жизни. И тех, кто стал неугоден властям. Именно поэтому я умоляю вас молчать и не вызывать ни у кого подозрений.