Кульбач: Как стоял у аналоя,
Еле вспомнил, прям беда!
А другое навсегда
Прилепилось, как вросло.
Прижилось как ремесло.
Если же разговор заходил о Москве, близость первопрестольной добавляло жителям Посада гордости. Хотя далеко не каждый из них за свою жизнь успевал побывать в допетровской столице, посадцы были уверенны, что захоти они, так в любой момент могли бы запросто туда смотаться, дабы подивиться на древний кремль и полюбоваться обилием великолепных храмов. Однако, имея такую возможность, мало кто воочию видел все эти исторические и архитектурные шедевры, вначале откладывая поездку на потом, мол, всегда успеется, а потом этот самый пресловутый потом почему-то так и не наступал. Возможно, выросшие в глубинке, посадцы боялись больших городов примерно так же, как селяне уездных.
Тем не менее, благочестивые граждане Посада не мучились той провинциальной хандрой, что как паутина окутывала другие российские городишки, ибо хозяйственные, хваткие в работе, предприимчивые местные владельцы бесчисленных мастерских, ремесленных и торговых лавок всегда были чем-то заняты. То есть всё их время уходило либо на решение насущных вопросов, связанных с семейным бизнесом, либо на обсуждение важных философских, житейских и учёных тем, либо все они были всецело поглощены улаживанием тех конфликтов и неурядиц, что постоянно сотрясали патриархальный уклад уездного городка благодаря стараниям своих же собственных жён, столь искусных в распускании сплетен, слухов и выдумывании всевозможных небылиц.
Иногда такие заварушки затягивали в свой водоворот даже большую часть мужского населения Посада, после чего «попавшиеся на удочку счастливцы», годами стремящиеся выглядеть солидно и с достоинством, но по воле случая и при содействии своих благоверных оказавшиеся в стане недотёп, ещё долго с недоумением чесали макушки, удивляясь непостижимой досужести женского пола, сумевшего вовлечь-таки их, мужчин, в «подлые бабские дрязги». Та же Северина была горазда самолично придумать какую-нибудь нелепицу и пристать к мужу Киприянту с вопросом, а вернее с допросом, почему так о нём судачат на Посаде. Недоумённый и удручённый Киприянт уже устал оправдываться и доказывать супруге, что он тут ни при чём: не виновен, не замешан, никогда «ни сном, ни духом».
Киприянт: Что за подлое житьё!
Распроклятое бабьё
Вечно чё-то выплетает.
Зла на сучек не хватает!
Сосед Киприянта Покерий очень сочувствовал бедолаге.
Покерий: Да, бабёнки посудачат
Вся округу озадачат.
Дед Кульбач, «под завязку» перегруженный бабкиными «новостями», уже устал удивляться и сокрушаться неутомимой женской страсти к болтовне.
Кульбач: Ох, посадская молва
То не сладкая халва!
Но у населения
Нет соизволения
С этим биться и бороться.
Вся порочная породца!
Мож и мир бы не был плох,
Если б я совсем оглох.
Понятно, что каждая посадская новость, вольно или невольно пущенная гулять по Посаду, в результате версий и предположений довольно скоро изменялась, отступая он начального сюжета, потихоньку трансформировалась, обрастая личной фантазией каждой участницей обсуждаемого события. Особенно этим славилась жена лавочника Юхтая Аза́рия. Вот уж кто обладал недюжинным талантом из любого маломальского полунамёка воссоздать невероятную фантастическую историю, причём Азария бывала настолько убедительна, что, казалось, сама истина глаголет её устами. А всё потому, что изобретательная лавочница прежде всего умудрялась самолично поверить в свои же собственные выдумки. Так встретившуюся ей Мала́фью, жену Ко́цы, лавочница убеждала, что Наполеон опять собрался войной на Россию.
Малафья: Да ты чё, Азария!
Азария: Даве на базаре я
Услыхала эти вести.
Усидишь теперь на месте!
Малафья: Неужель Наполеон?
Это как? На воле он?
Помер вроде, говорили.
Азария: Помер сам аль уморили,
Но теперь другой Луи
Пялит глазоньки свои
На российских вотчин ширь.
Малафья: Ты подумай, вот упырь!
Безголовый дуралей!
Наши земли не елей!
Азария: Так нужна ли голова
Азария: Так нужна ли голова
Для войны?
Малафья: Тут ты права.
Распрокляты инородцы!
Надобно спросить у Коцы.
Он хоть и не воевал,
Но в тех Франциях бывал.
Чё им, иродам, неймётся?
Азария: Чуть искра весь мир займётся!
Каких только ужасов не пророчила посадцам неуёмная в своих фантазиях Азария. То предрекала близкий конец света, то войну, причём, не важно с кем, и зачастую с государством, находящимся на другом конце мира и не имеющим с Россией общих границ, то землетрясение, то переезд столицы из Петербурга в Повелью. Последнюю новость она мотивировала перенаселением столицы, зажатой со всех сторон реками и болотами. Зашедшей в лавку Янгеле, супруге Епрона, пользуясь тем, что Юхтай на минуту отлучился в склад, Азария именно так объясняла катастрофическую ситуацию российской столицы.
Азария: Щас у них там уплотненье.
Что ни год, то наводненье.
Только триста три моста.
И такая теснота,
Что уж некуда селить!
Строить? Негде город длить:
То болото, то река.
С островка до островка
Хоть мостов навозводили,
Землю скрозь попрохудили,
Дак теперь водой сочится.
Янгелия: А Повелья чё?
Азария: Кичится:
Фу-ты, ну-ты, палки гнуты!