Протас: Тот мошенник изловил!
Оболванил и завил,
Накрутив таких кудёр!
Нет, чтоб сразу наудёр!
Сели там, раззявив рот
И лишились вмиг бород.
Савел: Как курчат нас осмолили!
Диколоном сверх полили
Протас: Тот мошенник изловил!
Оболванил и завил,
Накрутив таких кудёр!
Нет, чтоб сразу наудёр!
Сели там, раззявив рот
И лишились вмиг бород.
Савел: Как курчат нас осмолили!
Диколоном сверх полили
Хороши, как женихи,
Дурачины от сохи!
Протас: Да, два олуха небесных!
В городу искали честных,
Только в данной местности
Не способны к честности.
Денег нет, а впечатленье
Выплата за исцеленье.
Сколь хитрюг тут обитает!
Савел: Зла на оных не хватает!
Как с деньгой ты, все тут вьются,
А теперь, поди, смеются.
Однако посадцы и не думали смеяться над незадачливыми селянами, а если и смеялись, то незлобиво. Ведь они также любили позубоскалить и друг над другом, причём с самым невинным видом и даже с некоторым сочувствием.
Доставалось и горожанам попавшим впросак или в какое-то щекотливое положение, причём частенько из-за болтливости собственных жён, и даже уже известным нам вдовушкам Марефе и Евлохе по причине их нестандартных фигур. Бедные вдовы за всю свою жизнь уже столько наслушались показного сочувствия и нелесных эпитетов, регулярно доходивших до них благодаря словоохотливости подруг, что уже и обижаться перестали на насмешки и сомнительные комплименты.
Дело в том, что Евлоха страдала излишней худобой, а Марефа чрезмерной тучностью, и так как подруги были практически неразлучны, то контрастность телосложений особенно резко бросалась в глаза, о чём любили позубоскалить все местные мужчины, мысленно раздевая и сравнивая подруг. Что и говорить, полнота одной и худощавость другой являлась притчей во языцех на Посаде, породив массу шутливых поговорок: «Глянь, вдовица со вдовицей как клубок с вязальной спицей!» или: «Во, мешалка и горшок, катышок и черешок!». Навязчивое сопереживание совсем не радовало бедных вдовушек, заставляя думать, что они не такие, как все, однако ломать многолетнюю дружбу подруги не собирались! Но больше от всеобщего «сочувствия» страдала всё-таки Евлоха ввиду того, что её чрезмерно хрупкая, почти невесомая худощавость расценивалась согражданами как некий физический недостаток сравнимый с уродством. Так, например, печник Кочуб, разговаривая со знакомым из Повельи, пытался сосватать ему Евлоху, однако, когда сват показал предлагаемую невесту, интереса у жениха не возникло, и во время последующей пирушки приятели основательно повеселились.
Приятель: Эта что ль, белявая?
До чего ж костлявая!
Кочуб: Ну, худа.
Приятель: Тоща, как спица!
Кочуб: На мощах не сладко спится?
Сны голодные что ль снятся?
Можно местом поменяться,
Самому чтоб снизу лечь.
Приятель: Друг, мечтаний не калечь!
Неуместно замечанье.
Где любовь, когда бренчанье:
Будь хоть сверху, хоть внизу,
Грохот, будто на возу
Скобяной товар нагружен.
Не прельщает вид наружен.
Обнадёжили Петрушку,
Пригласивши на пирушку.
Тот готовился, не ел
Помереть вперёд успел.
Кочуб: Да уж вижу: рад мощам,
Как собака кислым щам!
Приятель: При такой худо́блости
Выпуклые области
У неё как вмятины.
От такой поснятины
Не подавишься слюной.
А чтоб взять её женой
Это надобно решиться!
Без рыбёшки не ушица,
Как и женщина без форм.
Нарушенье внешних норм!
И бывший моряк Коца тоже частенько сокрушался о сухощавости данной сударыни, беседуя с женой Мала́фьей, довольно соблазнительной особой. Так же моряк весьма скептически, но с сочувствием обсуждал желание вдовушек обрести мужей в новом браке.
Малафья: Вся иссохлась, вот бедняжка!
Коца: Не конфетка, не вкусняшка!
Внешний вид готический
Мало эротический.
Оттого не вижу шанса.
Взять эпоху Ренессанса:
Те великие холсты,
Те полотна. Как чисты,
Как раскормлены натуры,
Хоть в картине, хоть скульптуры!
Что за прелесть в каждой даме!
С грудью, с формами, с задами
Однако расплывшиеся формы Марефы у такого великого критика и ценителя женской красоты, каким считал себя Коца, также не вызывали восхищения, ибо он считал их «переизбыточными».
Коца: Ну а энту взять женой
Кто согласен спать с копной?
Разве только на копне!
Так, случись, столкнуться мне
Кто согласен спать с копной?
Разве только на копне!
Так, случись, столкнуться мне
Малафья: Я тебе щас так столкнусь!
Ишь с каким подходцем гусь!
У Коцы была привычка называть жену всякими звучными именами. Посадцы дивились такому обстоятельству, а Малафья привыкла и не обижалась.
Коца: Дорогая Лорелея,
Для меня ты всех милее
Прочих толстых и худых,
В возрасте и молодых.
Так как обе вдовицы приятельствовали с Кульбачихой, дед был осведомлён обо всех перипетиях их жизни и тайных мечтаниях более, чем положено знать постороннему лицу, однако и он не очень-то верил, что при таких своеобразно-отличительных достоинствах бабке когда-нибудь удастся пристроить подружек замуж. Такое неверие раздражало Кульбачиху, и она начинала выговаривать деду, что он ничего не смыслит в женской красоте: «Чё б ты, старый, понимал? Ты б меня не донимал! Капиталей есть у вдов! Этот довод стопудов!». В ответ дед начинал иронизировать над бабкиными критериями привлекательности, сотрясаясь от смеха и кашля вперемешку, выплетая Бог знает что: «Что сказать о той-другой? Образ видится нагой и такое лепится, что кругом нелепица. В чём моя инспекция? Данная комплекция столь оригинальная, что мечта финальная не в ближайшей перспективе. Так что ты крутись ретиве!». Своими сомнениями дед как-то поделился с забежавшим к старикам Еросимом.