Кульбачиха: Чтоб те жрать, да подавиться!
Кульбач: По ночам ведь стану сниться.
Лучше, бабушка, не каркай,
Чеботком в сердцах не шаркай!
Кульбачиха то ли действительно, то ли притворно зашмыгала носом. Крена взялась хлопотать вокруг неё.
Кульбач: Поминала бабка деда
От обедни до обеда,
От завалинки до кадки,
От завалинки до кадки,
От макушки до заплатки,
От забора до овина,
А уж дальше нет помина.
Крена, капни бабке капель!
Пусть прессует свой кружáпель5,
Не вертается пока.
Мне-то тоже полглотка
Надо б для прочистки глотки.
Истомилось всё в серёдке.
Крена поспешила увести разобиженную старушку к себе в дом, дабы утешить чаем. Миньша, разумеется, слышал, о чём ругались по соседству, но не спешил посвящать супругу в тонкости Кульбачёвских разногласий. При упоминании о рубашке невесты, он хмыкнул и покачал головой.
Силовна: Во, до слёз довёл, злодей!
Леший, старый берендей!
Миньша: Бабка плачет, что устала,
Но до деда не достала.
Силовна: Прям там! Стала бы рыдать!
Кульбачу не долго ждать!
Вот придёт, как свечереет,
Снова чем-нибудь огреет.
Утварь вся тяжёлая.
А башка-то голая!
Миньша: Хоть финал они сгустили,
Занавес уж опустили.
Всё закончен бенефис!
Нет повтора, чтоб на бис.
Вот такая тут развязка!
Жизнь, порой, страшней, чем сказка!
Человек не бог! Не вечен,
Внутренне небезупречен.
Боль и в старости больна.
Не испить ли нам, жена,
Чаю с мёдом, с каймачком.
Силовна: Ну а чё торчать торчком?
Представленье отыграли.
Хоть не знаем, чё орали,
Дак какая нам нужда?
Энто ихня вражда.
Миньша: Ясно дело! Хата с края!
С любопытства-то сгорая,
Можно душу опалить.
Тот костёр уж не залить!
Миньша вошёл в дом, чтобы распорядиться насчёт чая. Силовна осталась на крылечке в надежде увидеть ещё что-нибудь стоящее. Еросим тоже поднялся и отправился к сыновьям в подмогу.
Силовна: Во, Ерось покинул пост.
Покинувший пост Еросим, сокрушённо качая головой, прошёл на свою террасу.
Еросим: Битый час, как псу под хвост.
Те скандалят, не спеша,
Тут дела, горит душа!
Дед щас хлоп и на кровать!
Мне ж товар упаковать.
Если всё ладком лежит,
Не гремит, не дребезжит,
Довезётся в целости.
А при неумелости
Аль при спешке да галопом,
Снарядившись остолопом,
Лишь осколки довезёшь.
Локоток кому сгрызёшь?
Выгода обещана.
Скол, щербинка, трещина
Продырявят кошелёк.
А до места путь далёк!
Ну, хоть те угомонились!
Мы-то с ними уж сроднились,
Потому их жаль до слёз.
Дед от старости белёс,
Но такое вытворяет!
Бабка где-то день шныряет,
А сойдутся рать на рать!
Нам же время даром трать!
Затянувшаяся ссора Кульбачей вдруг представилась гончару миниатюрной моделью, демонстрирующей саму сущность долгой супружеской жизни этих двух безродных стариков. Казалось, что отсутствие детей и внуков делало их жизнь бесцельной, никчёмной, лишенной радости и смысла, а потому наполненной всякими взаимными неудовольствиями. Так, во всяком случае, представлялось многодетному Еросиму. Но разве можно было судить за это стариков? Нет! Только жалеть! Однако Еросим и знать не знал, что Кульбачи затевают ссоры не от собственной скуки, а исключительно для ублажения соседей. Сами они скучать и хандрить не умели, вернее научились разнообразить своё бытие и развлекать себя по собственному вкусу. Спровоцировав ссору, Кульбач нередко потом сам попрекал бабку, что та чересчур рьяно реагирует на невинные шутки, пугая соседей.
Кульбачиха: А терпеть такое можно?
Кульбач: Показушно всё и ложно.
А неправдошное чувство
Как фальшивое искусство.
Поталантливей старайся.
Кульбачиха: Сам, смотри, не заиграйся!
Подцеплю щас на ухват!
Кульбач: Да, не бис и не виват!
Оставшись в одиночестве, Кульбач заметил любопытствующий взгляд соседки и покричал ей через улицу.
Кульбач: Как здоровье, Нила-Сила?
Всё узрела, всё вкусила?
Силовна: Ой, да больно было надо!
Тут у нас своя ограда.
Кульбач: Ниловна, следи зорчей,
Чё и как у Кульбачей.
Можешь чё-то пропустить
И себя же не простить!
Рассердившись, Силовна поспешила скрыться в доме.
Оставшись один, Кульбач разразился длинным монологом, затем принял решение, что ему пора себя взбодрить, ибо разыгранный спектакль утомил старика.
Кульбач: Жизь идёт своим теченьем:
Развлеченье с огорченьем.
Ну-у, коль высший суд решён,
Приговор провозглашён:
Раем дед отринутый,
В ад навечно кинутый
Это дело надо вспрыснуть,
Чтоб и вовсе не прокиснуть!
Чарка просится в десницу,
Раскудрит тя, рукавицу!
Нет препятствий больше деду.
Чарка ценится к обеду,
Как и ложка вот в чём соль.
Тем красна моя юдоль.
Я изведал досконально.
Хоть, конечно, персонально
Каждый к этому придёт
Понимание найдёт,
Постигая истин суть.
Коли нет не обессудь!
Тут дано аль не дано.
Если уж обойдено
Лапки кверху и смирись!
Знать не надобно. Утрись!
Пусть старуха кóсится,
А душа-то просится.
Вот кто мой руководитель,
А не бабка старый бдитель!
И Кульбач, прислушавшись к внутренним желаниям своего организма, поспешил к дому, припадая на повреждённую ногу.
Кульбач: Как говаривал сам Пушкин,
Наливая для старушки:
«Выпьем с Богом. Так милей!
Сердцу станет веселей!»
В размышленьях день пройдёт.
День за днём слагает год.
Кап, да кап полна баклага.
Есть спасительная влага,