Мужская часть семьи, 1990 г. Фото Геннадия Седова.
Честно говоря, Лем не собирался взваливать на себя такую ответственность. Он категорически не представлял рядом с собой ни домашних любимцев, ни комнатных растений, не говоря уж о детишках. Как напишет один из его любимых писателей Людмила Улицкая в «Лестнице Якова» про гениального математика Витасю, собственная жизнь виделась ему «навязанной и мучительной, и производить на свет еще одно страдающее существо, подобное ему самому, он не желал».
В 24 года Лем стал отцом и приступил к взращиванию Лемешонка Третьего.
В 24 года Лем стал отцом и приступил к взращиванию Лемешонка Третьего.
Монолог главного героя. Про нервы и детей
Я не считаю Женю другим, то есть отдельным от меня человеком. Считаю его частью себя. Он это я. У нас одна кровеносная система. Предчувствовал, что это произойдет, что на детей придется тратиться так же, как на себя, что они никогда не будут отдельно, и всё это будет моим бюджетом, моими нервами, и никуда от этого не деться. Поэтому не хотел детей, не видел в себе для этого сил. Но когда появился Женя, я понял, что люблю это крошечное существо, а теперь горжусь им, многому у него учусь и слушаю практически не перебивая. Сын самый главный человек в моей жизни.
Июнь 2016 г.
Никто Женю особо не воспитывал, ведь понятие «воспитание» принадлежит кисейным барышням. Привел к себе на работу, отпустил бродить по закоулкам закулисья вот и всё воспитание. Но прежде чем впервые переступить порог «Красного факела», трехлетний Женя доказал наличие в своем организме театральной крови.
В понедельник, то есть в актерский выходной, дома наступили редкие часы перемирия. Родители уселись смотреть по телевизору «Три поросенка» первую за многие годы детскую сказку, которая, как признал худсовет, имела художественную ценность. В веселой, остроумной, увлекательной постановке Дмитрия Масленникова Наф-Наф, Ниф-Ниф и Нуф-Нуф были непростыми ребятами, а заправлял оравой волк. Из всех волков, сыгранных Владимиром Лемешонком, этот был самый креативный.
Женя невозмутимо ползал по полу. Вдруг он поднял голову от игрушек и заявил о своем открытии: «Папа вок!». Застыл у телевизора. Не шелохнулся на протяжении всего зрелища. Теперь уже родители смотрели не на экран, а на него. В общем, с ребенком стало всё понятно.
Совсем скоро, в почтенном возрасте пяти лет, Лемешонок Третий впервые вышел на сцену. Вместе с дедом играл в спектакле «Виноватые» по Арбузову. Роль была эпизодическая, но возвышенная главный герой в детстве. Женя взлетал туда-сюда на качелях, читая при этом стихи Тютчева. Стихи выучились легко, на сцену бежалось вприпрыжку. Вот вам и готовый артист, умилялись родители. Они еще не знали, что эта роль останется единственной, потому что Судьбой уготовано выходить на сцену только на поклоне, да и то лишь в премьерном спектакле. Зато он будет присутствовать в каждой своей постановке весомо и зримо, с начала и до финала.
«Женина мама своим генетическим вкладом спасла его от похожести на меня. Жизнелюб, он защищен от жизни позитивом, который смягчает удары, попадающие в меня напрямую», констатирует отец.
И характером, и внешне Женя вышел в мать. Но с годами окружающие всё чаще стали замечать, что Женя вылитый отец. Будто бы он один-в-один скопировал с оригинала и походку, и мимику, и жесты. А главное, отцовская наследственность пригвоздила его к театру. Не пройдя на актерский факультет, Женя решил, что всё, что ни делается, к лучшему, и выбрал профессию художника-сценографа.
В общем, привязанности-женщины-друзья приходят и уходят, а сын остается.
14. Явление Хлестакова
С самого училища он мечтал о двух заветных ролях мирового репертуара. Одна роль удачливого самозванца, другая рефлексирующего принца. Сыграть их дело чести, иначе жизнь прожита зря. Но в «Красном факеле» ловить было нечего.
С авангардным «Вороном» соседствовали проходные поделки, и надо было сильно покривить душой, чтобы увидеть в них хоть какую-то правду. В школьные годы Лем, сопротивляясь советской пропаганде, пересел на камчатку и стал двоечником. Для театра подобный способ протеста не годился.
Он, уже вкусивший успех и выдержавший разгром, был охвачен тайным стремлением быть первым, а материал не давал на то оснований и возможностей. Существовала опасность принять весь этот бред всерьез, чтобы избавить себя от дискомфорта, уверовать в навязываемые идеалы, считать себя патриотом Родины. Но не мог он себе позволить такой роскоши. Стойкое чувство ответственности перед работой вытеснялось вынужденным пофигизмом, ставшим самозащитой от компромиссов с совестью, от разрушения души идеологическим пафосом.
Семен Иоаниди поставил не только авангардное «Гнездо глухаря», а еще и пропагандистского «Тринадцатого председателя». Это была дань методу социалистического реализма, против которого не попрешь. Весь СССР бросился ставить эту пьесу, и дружно забыл о ней через год-другой. Также повсеместно ставили Михаила Шатрова, «Красный факел» не исключение. Играя в пролетарском спектакле «Синие кони на красной траве», Лем был не в состоянии запомнить текст комсомольской клятвы: «Моя идеологическая платформа была такова, что не позволяла присвоить этот противоестественный для меня текст». Он стоял на сцене в гимнастерке, пилотке, с гордым видом, а помреж, скрываясь за ближайшей кулисой, подсказывал слова. Они в одно ухо влетали, а в другое, соответственно, вылетали. «Володя, мусор у тебя в голове», журил глубокоуважаемый Альберт Дорожко, игравший Ленина, по совместительству директор «Красного факела». Альберт Иваныч наставлял и Аблея: «Миша, ты как-то разболтанно себя ведешь на сцене, какой-то ты весь расхлябанный, а ведь перед тобой вождь партии!».