Никак в толк не возьму, что тут изображено: народу тьма, и каждый чем-то занят.
Ее лучше рассматривать при помощи рамки. Ян протянул гостю небольшую прямоугольную рамку, начните слева направо.
Один бьется головой о стену, другой вот закапывает колодец, те двое канат перетягивают, а эти норовят вдвоем усесться на один стул! Так ведь это наши пословицы! Сколько же их тут?!
Больше сотни, услышал он неожиданно и оглянулся. В дверях стоял рослый крестьянин.
Откуда ты взялся, братец? удивился банкир. И откуда ты знаешь, что здесь изображено?
Так ведь я сам ее писал! крестьянин, снял шапку и весело расхохотался. Он смеялся так заразительно, что вслед за ним рассмеялся Ян, а потом и растерявшийся поначалу банкир. Смех волнами расплывался по мастерской, все трое хохотали до слез!
Так это Вы, Питер?
Собственной персоной!
А я к Вам с выгодным предложением: хочу заказать серию «Времена года».
Вы купили новый дом и хотите украсить его моими пейзажами?
Нет, не совсем так. Под залог Ваших картин я смогу взять крупную сумму в банке и построить склады в Антверпене: дело очень выгодное, оно сулит мне большие барыши, да и Вы в накладе не останетесь.
В каком духе Вы хотите, чтобы я их написал?
В итальянской манере. Я видел в лавке своего кузена пейзажи, которые Вы привезли из путешествия, они мне по душе!
Да, их охотно покупают в Антверпене.
Это потому, что в них много итальянского солнца!
Дорогой мой, Николас, не пора ли нам подкрепиться: ведь мы оба с дороги? Пообедаем и обсудим наши дела!
Не откажусь!
Послушай, Ян, обратился Брейгель к ученику, здесь в сумке всякая снедь, накрой на стол и принеси умыться.
Через несколько минут на столе оказались самые простые блюда, бутылка вина, сыр, хлеб, фрукты и овощи.
Когда проголодаешься с дороги, нет ничего вкуснее свежеиспеченного крестьянского хлеба, никакие заморские кушанья не заменят их.
Действительно, очень вкусно! согласился банкир.
Примерно так обстоит дело и с живописью, Николас. Итальянская манера достойна восхищения. И я сделал множество открытий, изучая ее. Пейзажи тамошних мастеров подобны распахнутым окнам, а портреты зеркалам. Однако самое великое открытие сделал я, вернувшись домой после долгих странствий. Я спросил себя: почему Тициан так прославлен в Италии, почему его работы так дорого ценятся?
Почему же?
Да потому что он пишет то, что хорошо знает и любит. И тогда я спросил себя: «А что тебе, Питер, доставляет радость? Что позволяет тебе быть самим собой? И, наконец, что ты знаешь лучше всего?»
И что же Вы ответили?
Что больше всего на свете люблю край, в котором родился! Когда я, в простой крестьянской одежде, на рассвете выхожу за город, меня приводят в восторг вещи самые простые, зрение и слух мои обостряются. Я взбираюсь на холм, вижу перед собой поле золотой пшеницы, синее небо; свежий ветерок обвевает меня; трели жаворонков ласкают мой слух; я ощущаю радость и необыкновенный прилив сил! Тогда беру в руки кисть и начинаю писать тут же на открытом воздухе! Разумеется, это всего лишь эскизы, но они помогают сохранить впечатление.
Вот зачем я ухожу из города, взгляните, Брейгель открыл папку и стал показывать свои наброски, сделанные на природе в разное время года. Вот она, моя Фландрия, ее бескрайние просторы: поля и холмы, реки и ручейки, церкви и жилища крестьян, ее земледельцы и пастухи, жнецы и жницы, охотники и рыболовы. Эти люди соль земли. Они живут в гармонии с природой.
Они поистине прекрасны! изумился банкир. Много раз видел я эти ландшафты и этих людей, однако считал их такими заурядными, такими обыденными! Вы словно распахнули передо мною окно в знакомый и, в то же время, какой-то неведомый мир.
Это старое фламандское окно, Николас, я лишь добавил немного итальянского солнца и воздуха!
Скажите, Питер, из этих эскизов может получиться серия картин?
Разумеется! подтвердил Брейгель. И я напишу ее в лучших традициях фламандской живописи.
Однако
Однако добавлю в нее итальянского солнца! По рукам, Николас?
По рукам, Питер!
Новые впечатления для новых картин
Игроки в карты, ок. 1594 г., Караваджо, Музей Кимбелла, Форт-Уэрт
Микеланджело Меризи де Караваджо работал в своей новой мастерской на вилле кардинала дель Монте в Риме. Кардинал заказал ему картину «Лютнист». Позировал молодой художник Марио Минити. Караваджо создавал свои картины быстро, не делая предварительных набросков: на загрунтованный холст наносил рисунок черенком кисти. Потом хватал палитру, смешивал краски, уверенно наносил их на холст, особое внимание уделял свето-теневым контрастам, они помогали делать фигуры и предметы жизненно убедительными, объемными. Художник обладал необыкновенной работоспособностью и выносливостью. Он мог работать много часов подряд, не зная усталости. Однако Марио, который позировал с лютней в руках, устал и чуть пошевелил пальцами.