Ты просто трусиха! поддразнивала ее Вел. Жарче лета не было целый век!
А тебе, откуда знать. тихо проговорила Ан, от нечего делать, разгребая ногой песок. Девушки не услышали, или сделали вид, продолжая свое занятие:
Суженый, ряженый, приди ко мне наряженный! Ев, веселясь, вспомнила присказку, и вот они уже вдвоем причитали заклинание, перемешивая смехом, все громче и громче.
Вот дурынды! Это у зеркала со свечой произносят. крикнула им Ан.
Интересно, чем это тебе не зеркало и свеча? уже назло подруге, вторили: «суженый ряженый, суженый ряженый»
Белые блики на воде колыхались и кружились в такт движений. Ев любовалась их игрой и меняющимся, сияющим рисунком, как вдруг, в морской черноте, проступил лик мужчины, чистый и добрый. Он отвернулся, но будто вспомнив нечто, вернул ей свой яркий взгляд. Ев вздрогнула. Его прекрасное лицо исказил ужас, а по мраморной коже потекли струйки крови.
Ев испуганно отогнала видение, ударив рукой по воде:
Привидится же такое подумала она и, умыв лицо, подплыла к сестре.
Сегодня Ивана Купала! голос Вел, был спокоен, как у учительницы первоклассников, поясняющей трудное задание: Сами древние боги велели искупаться в ночи. Иди, получи у природы свою часть красоты и вечной молодости. Смой с себя весь негатив, набравшийся за год. Скажи природе: «Здравствуй!» и она откроет тебе свои красоты.
Мне моей хватит! ответила Ан с берега, и немного помолчав, продолжила: Вообще-то на Ивана, через костер прыгали и венки плели.
Венок, допустим, мы тебе сплести еще успеем. А вот над костром попрыгали бы, но после купания. смеялись сестры.
Девочки! Выходите уже, пляж совсем пустой. Поздно, холодно. Вы уже синие.
Девушки действительно отдавали синевой, а брызги воды, которые они поднимали, были бриллиантовыми.
Синие? Как брюлики? спросила Вел.
Нет, как сосульки! А вы не думаете, что сегодняшней ночью вся нечисть идет купаться?
Что?
Разные, там, змейки
Ой! Смотри, Ан, возле тебя кто-то ползет. Осторожно!
Где? начала «танцевать» на месте девушка, оглядываться по сторонам, и истерически вопить.
Нигде! пока подруга прыгала и наигранно кричала, вертя головой во все стороны, Вел, незаметно, подбежала, взяла ее за плечи, реально напугав девушку.
Я же говорю, Ан ты трусиха! продолжая плескаться, крикнула Ев. А змейки спят, спят, спят!
Зато в воде еще разные чудища плавают: не унималась Ан, злясь на них и стараясь взять себя в руки, успокоиться.
Сама ты чудище! ответила Ев и запела, вспомнив старую песенку:
«Эй! Моряк! Ты слишком долго плавал,
Я тебя успела позабыть.
Мне теперь другой по нраву дьявол,
Его хочу любить!»
А полотенце-то, мы забыли! крикнула ей сестра.
Выхожу! Бррр, холодно! Бежим!
«Туман настигал ее, становясь все плотнее и колючей. Она бежала и бежала, не видя вокруг себя ничего, кроме этого сбитого сгустка, все глубже запутываясь в нем, теряясь в направлениях. Страх начинал подбираться к горлу, сдавливая его настолько, что она, не только не могла позвать на помощь, но уже и дышать. Нежданно, сильная рука схватила ее за запястье, и вытянула на безлюдную площадь, старого, почти разрушенного города. Его бледное лицо тронула добрая улыбка:
Все хорошо, солнышко, все хорошо! почти шепотом произнес он, обдавая щеку теплом, а жар руки его успокаивал. Захотелось прижаться, согреться. А он уже удалялся, унося с собой жаждущую ее мглу»
Вел вскочила, тяжело дыша: Сон, всего лишь глупый сон!
Глава 2
Ольга обожала велюр в любом виде драп или фетр, покрытый густым мягким ворсом, но больше всего мягкую кожу, выделанную под бархат, обнимающую, защищающую, согревающую. Что же тут поделать, такими были ее, аристократические, замашки молодости!
«ВеЛюр!» произносила она на французский манер, с гортанным «р». Он был для нее еще и неким символом жизни долгой, но не вполне состоявшейся в плане безудержной, страстной любви. «ВеЛюр!» только она знала истину постоянного присутствия его в ее жизни, только он походил на Вечную Любовь.
Застегнув последнюю пуговку на строгом, закрытом, почти монашеском платье, Ольга взяла длинный, золотой мундштук и повернула голову к открытому окну. Выпустила струйку дыма. Ай-Петри сбросила вниз лишние облака, и игриво выглядывала из них.
Лязг железного засова калитки, оповестил о приходе гостей. Грациозно подняв руку, женщина, закрыла окно, подхватила маленький саквояж и пошла к выходу, выпуская перед собой струйки дыма.
Утренний туман был увесистым, плотным занавесом, скрывающим всех соседей. Из него, величественно ступая, появились трое мужчин, как и она, одетые достаточно строго: в длинные черные сюртуки, застегнутые на одну пуговицу, белоснежные сорочки и в кристально начищенной обуви. Скуластые подбородки были единственной схожестью их лиц. Первый чуть старше, и несколько ниже. За ним, плечом к плечу, два молодых, под два метра роста, красавца. Брюнет и блондин, хотя нет, второй скорее имел золотисто-русые волосы.
Наконец-то! вместо приветствия, холодно произнесла Ольга.
И тебе здравствовать! произнес светленький, и замер, убрав руки за спину.