Нет!
Сон сгинул, едва нэрриха сквозь стиснутые зубы простонал отрицание бессмысленное, запоздалое. Тело корчилось на полу, помня давнюю боль. Нэрриха зажимал уши, пытался отгородиться от своего постоянного кошмара. Не преуспев, он встряхнулся, встал, презрительно скривился. Снова он очнулся в поту, даже короткий ёжик волос на макушке холодный, влажный. Горечь донимает душу, спазм боли прокалывает сердце Приходится знакомым, много раз пройденным путем, ступить два шага до столика, нащупать в гнезде у стены кувшин с водой. Жадно выхлебать половину и вылить на макушку остальное.
Это лишь сон, утешил себя нэрриха.
Он вернулся к койке, забился в угол, сбросив вещи на пол. Увы: он снова оказался слаб, снова плотно зажал уши ладонями, чтобы вымерять ночь лишь ударами пульса. Слушать свое сердце противно, оно напоминание о бремени жизни. Но кошмар сна и того тягостнее.
Некоторые хранят и чужую память помимо своей, знают все ответы, юноша пожаловался темноте. Зато я нашептал себе, пожалуй, все вопросы и желал бы их забыть Почему вопросы и ответы не летают одной стаей?
Он невесело рассмеялся. Этот вопрос тоже был старым, знакомым и безответным.
Сердце гудело, заполняло сознание эхом кровотока, вытесняло кошмар во внешнюю тьму за плотно задернутыми занавесями век. Сердце было союзником в утомительной борьбе за право отдохнуть. Завтра непростой день, люгер достанет шхуну и придется исполнять то, что обещано нанимателю. Смешные люди! Им нэрриха кажется ряженым в алой рубахе. Хотя та рубаха лишь дань традиции и признак найма.
Нэрриха усмехнулся. Он больше не юнец, давно избыт обычный долг подобных ему бремя первого круга жизни. Так почему же он снова в найме, почему добровольно продолжает Стоп! Хватит вопросов. Покой куда проще счастья. Этому он научился: отдых можно обрести усилием воли.
Мир шкатулка с потайным карманом в дне, прячущим карман, содержащий очередную запертую на ключ тайну Пока ты часть целого, тебя по сути нет. Но, стоит осознать свое «я», и единое распадется, и ты не будешь в силах понимать ни его внешнего, ни себя вместилище внутреннего мира. Впрочем, можно ли назвать миром то, что не содержит покоя и тем более счастья? Только разочарование, сомнение, неустроенность. Слишком много «не», чтобы обрести опору. «Не» это толстенная стена, ограждающая и закрывающая обзор. Это бессилие принять жизнь.
Нэрриха скрипнул зубами. «Сколько вопросов», шепотом пожаловался он. Сразу захотелось задать новые. «Спать!» строго велел себе нэрриха.
Утро пришло ветреное, румяное. Нарисовало на стене два слоистых розовых прямоугольника след окна с горизонтальной перекладиной и драгоценным прозрачным стеклом и взялось двигать вниз этот нехитрый узор.
Нэрриха лежал, полуприкрыв веки, слушал ветер в парусах и радовался своей расслабленности, сбывшемуся отдыху. Забавлялся: где-то там, безмерно далеко, солнце натужно ползет, рычагом луча изо всех сил толкая по стене прямоугольник света. Можно и так описать внешний мир, если счесть себя центром вселенной
Круче к ветру, негромко буркнул голос капитана вне каюты.
Но курс, и опять же
Учу-учу, а проку нет. Ты слизняк береговой, посетовал капитан. Ты мозгляк и мозгуешь без устали, математику постиг насквозь, лучше моего считаешь курс по карте. А душа где? А это, ноющее, насадившее на крюк всякого из нас за наши жабры, вот здесь?
Было слышно, как капитан гулко, не жалеючи, стукнул себя в грудь. В ответ некто вздохнул со всхлипом.
Ты должен дышать морем, будто заимел жабры! Ты не тварь двуногая, а душа корабля. Должен ощущать бортами воду и хрустеть всеми легкими, потому что они ткань парусов. Ты должен влюбиться в «Гарду», а не заглядываться на портовых девок! не заботясь о покое пассажира, грохотал капитан.
Но как же человек
Ты не человек! Ты капитан ненародившийся еще, зачатковый. А капитан этому люгеру и душа, и ум, и дополнительный парус Который раз повторяю, шишку набил на языке, а ты все не умнеешь. Покуда не поймешь, толку от тебя не более, чем от пены на палубе. Глянь, как шипит, а всего запалу в ней на один плевок.
Нэрриха улыбнулся, плотнее прикрыл глаза. «Гарда» молодой корабль. У него не было иного капитана, и этот, кажется, незаменим Сразу в сознание вполз холодок: однажды, очередной раз взойдя на борт в очередном порту, можно не застать на люгере привычного человека. Вот уж правда он и душа, и дополнительный парус. «Гарда» с ним умеет летать. Потому что пожилой моряк знает, что такое счастье, он свободен душою
Боязно мне, вот и сомневаюсь. Этот нечестивый, шепотом уточнил собеседник капитана, вполне определенно намекая на пассажира, мне отец рассказывал: нэрриха явлены в мир тайною силою Башни. Они обременены нерушимым долгом, но в оплату за тот долг имеют и право. Всякого человека им дано карать по усмотрению, если они в найме. А еще имен у них нет, и в бою они делаются зверьми.
Глупости нашептывать ты горазд, возмутился капитан. Спишу на берег. Как есть спишу! Души не замечаю, сухой ты до донышка. Не пропитался морской солью, не окреп. Ну и разумения своего нет, что куда хуже