Лёня: Как это про вас! Как это не про вас! Ещё как про вас! Вот послушайте. «Спешите договориться с девушкой, пока она не смыла косметику».
Люда: А о чем это я должна с вами договариваться? Если вы имеете в виду это, то хочу вам заметить, что от недостатка этого не умирают. Умирают от недостатка любви! А потому ничего не могу для вас сделать ни с маникюром, ни без!
Лёня: Люда! Так любовь это то, что случается с мужчинами и женщинами, которые не знают друг друга. Может мне не верить, но это сказал не я, а как его. писатель Моэм, который Сомерсет. И, кстати, не еврей!
Голос Юрия сверху: Он ещё и не то сказал! Он сказал ещё, что красивую женщину можно целовать без конца и ни разу не попасть в одно и то же место. Это проверено на моей Элиане! Эх, если бы я мог ходить! На руках бы носил её! Такая любовь! Никакому Моэму, никакому Сомерсету не снилась! (Голос Юрия сверху: ) Как молоды мы были, как безрассудно пили, как новобранцев брили, как верили в себя!
Появляется Виктор. Весь обвешен авоськами с питами. С ним заплаканная Сима, теребит в руках собачий ошейник. Она присаживается на скамейку и всхлипывает.
Лёня: Что я вижу? У Симочки глаза на мокром месте? Что случилось? Не плачьте, Симочка! Хотите, я приглашу вас сегодня в кино на последний сеанс! Как в юности!
Сима только отмахивается и опускает голову.
Виктор: Какое там кино! Товарищи! Найда у бедненькой пропала! Сквозь землю провалилась, как когда-то Атлантида!
Люда: Что плакать-то сразу? Может, у подружки сидит!
Александра (раздражительно): Откуда у вас такое обращение, Виктор «товарищи?». Нет в нашем доме товарищей, а есть пожилые и очень пожилые. (Александра (раздражительно):
Элиана: Как страшно жить! Как страшно жить, если вокруг не товарищи, а только пожилые!
Сима (поднимает лицо): Действительно, страшно! Не зря Найда сбежала. Ни у какой она не у подружки! Найда это собака! Собака у меня потерялась! Как мне теперь без неё!
Люда: Собака?! Всего-то! Подумаешь собака, какая-то! Другую заведёте!
Сима: Собака не «какая-то!». Попрошу вас относительно Найды так не говорить. Я нашла ее ночью. Это ещё в Москве было. Подобрала щенка зимой у гостиницы «Пекин», возле площадки, откуда обычно отправляются в турне международные туристические «Икарусы». Отошел последний, с итальянцами. В клубах белого дыма, среди синих сугробов вдруг увидела, как панически мечется и скулит собачонка на холодной платформе. Пронзительно плачет, проваливаясь в глубоком снегу. Ее забыли, недосчитались иностранцы нерасторопные. (Сима:
Лёня: Может, объявление надо дать. Мол, потерялась собака такая-то. Подпалины на ушах!
Виктор (передразнивая Лёню): Подпалины на ушах! Ты думаешь что говоришь? Объявление! Она же читать не умеет!
Сима: Смеётесь. Знаете, какой она девочкой была? С «Виагрой» пела, когда они по телевизору выступали.
Виктор: Раз она такая музыкальная и грамотная не заблудится! Вернётся ваша Найда! Нутром чувствую! А пока берите питы! (Виктор: У нас в Белоруссии говорили: «Скажи мне, что ты несёшь, и я скажу, где ты работаешь!» Актуален это афоризм и тут. Налетай, народ! Всем принёс, всех угощаю!
Народ со словами благодарности забирает пакеты.
Оксана (листая блокнот):
Как штатный поэт нашего дома, не могу обойти без поэтического внимания бескорыстные поступки Виктора. Нашла время, подступило вдохновение посвятила ему несколько строк.
Все (заинтересованно, дружно):
Прочтите! Интересно! Слушаем!
Оксана (торжественно): Как хорошо, что я еврей! Я так люблю фалафель! глаза закатывал щенок, уткнувшись носом в кафель. А Виктор питы раздавал бесплатно щедрый гений! А то, что безработный он щенку было до фени!
Все восторгаются, хлопают в ладони, крики «браво» и пр.
Виктор (совсем не весело, почти мрачно):
Вот, вот! Только щенку моя неустроенность до фени! А тем, кто мог бы помочь, тем ещё дальше! Оксана, щенок, может, и любит фалафель, а я это арабское блюдо ненавижу! Впрочем, как и всё остальное. Жизнь, как зебра. Черная полоса, белая полоса. А моя жизнь сплошная чёрная зебра! Подарите листок с автографом на память! Спрячу под стекло, повешу на стену, пусть читают, не заглядывая через плечо.
Оксана расписывается, протягивает Виктору лист.
Лёня: Тельняшка лучше зебры. У матросов всегда есть надежда на спасательный круг. А если серьёзно, старик, какие проблемы?
Виктор: Это тут я питы таскаю, а в той жизни закончил МГИМО. Работал атташе по вопросам печати при немецком консульстве в Белоруссии. Но после развала «Союза Нерушимых» мы с мамой стали там совсем чужими. Зарабатывать было негде, жрать тоже нечего. Лукашенко позакрывал практически все посольства. В моём меня сократили. Лукашенко ввел жесточайшую диктатуру. С мамой мы бросили все, приехали в Москву. Тут-то и начались наши скитания. Она кое-что зарабатывала, торгуя на рынке, но ее оттуда выгнали.
Оксана: Выгнали? За что?
Виктор: Не дала кому-то из администрации рынка, мы не могли платить за комнату нас выставили на улицу. Сначала тасовались на вокзалах, но вскоре менты нас выперли отовсюду. К этому времени мама спуталась с какими-то алкашами. По их наводке мы поселились в одном из подвалов «долгостроя». Там прожили около года. За это время новые приятели втянули маму в бесконечные пьянки. Как-то собутыльники угостили её паленой водкой. К утру мама умерла.