Все же верные тебе люди, продолжил мысль Маллон, уважающие тебя
Я вам налью, сказал Георгий. Напою вас до бесчувствия и свалю отсюда подальше. Если честно, я обижен. Путешествуя с этим мечом, я думал, что моя конечная цель гораздо существеннее, чем вы мне тут объяснили. Открывать бутылки и наполнять ваши стаканы а меч? Убитый мною рыцарь советовал мне его не выбрасывать. И что мне им? Горлышки отбивать?
Не то, веско сказал сидящий в углу индеец.
Я говорю не то? спросил Георгий.
Или ты. Или я. Прикажи бледнолицым сесть и не двигаться. Этим приземленным собратьям не следует нам мешать, даже когда я на тебя наброшусь.
Не то, веско сказал сидящий в углу индеец.
Я говорю не то? спросил Георгий.
Или ты. Или я. Прикажи бледнолицым сесть и не двигаться. Этим приземленным собратьям не следует нам мешать, даже когда я на тебя наброшусь.
Ты уже все решил? спросил Георгий.
Они рвутся выпить, ответил индеец. Я, как тертый-перетертый индеец, пил немало, и, вероятно, пропил свои мозги, однако я буду с тобой беседовать.
Без драки? уточнил Георгий.
У тебя меч. У меня больные внутренности и подслеповатые глаза. Либо я тебя узнал, либо обознался сойдемся на том, что узнал. Ты с облегчением вздыхаешь, но я могу еще передумать. Тебя это не должно волновать. Я безоружен, и ты запросто отрубишь мне голову, отказавшись от мысли использовать содержащееся в ней знание. Ты упоминал о цели. О твоей не моей. Не трогай мою голову обратись к своей. Размышляй. Вытягивай основное.
Ты меня надоумил, пробормотал Георгий, ты
Оставь меня, сказал индеец. Занимайся собой.
Подойдя к барной стойке, Георгий опирается на нее локтями, глядит на бутылки, отключается от всего внешнего.
Он бродит по дебрям подсознания. Натыкается на зловещий дворец. Проникнувшим за стены, видит восседающего в царской мантии правителя и копошащуюся у трона старую отвратительную ведьму.
У безжалостного правителя физиономия его отца. У гнусной ведьмы лицо его бабушки.
Теперь я уяснил, пробормотал Георгий, вернувшись в салун. Я бы не сказал, что раньше я ни о чем не думал, но стоило мне задуматься здесь, как ответ пришел. Враги проявились. Чтобы с ними разобраться, мы отправимся на их поиски, и нас не задержат ни морские чудовища, ни огромные волны ничего случающееся на море.
Мы двинемся не по суше? спросил Брауч.
Отнюдь. По суше я набродился, и мне было интересно, не скучно, это, конечно, пустое. По морю мы поплывем не за весельем. Вы крепкие парни, а я вы же сами называли меня адмиралом: как знали. И я не подкачаю. Сколько бы людей не погибло, я буду биться за каждого. А потери неизбежны. И нечего тут роптать.
Да никто и не скандалит, сказал Спотсон. Мы все за тебя, атаман адмирал. Проблема в море.
На его снисхождение, сказал Георгий, нам рассчитывать не приходится. На нас навалятся и шквалы, и крушения
Это не проблема, перебивая атамана, сказал Хээпс. Проблема в том, что нигде поблизости моря как бы нет.
Поблизости его нет, сказал Маллон, и мы бы с этим справились, но его нет и за тысячу километров отсюда. Я далеко заезжал я разбираюсь.
Говоришь, его нет? грозно спросил Георгий.
А что, пробормотал Маллон, не один я говорю: все подтвердят. Ну, чего вы молчите?!
Я не смолчу, сказал Эрчуб. Жизнь дорога, но правда дороже. Я подтверждаю, и делайте со мной, что хотите!
Вы честные и смелые мужчины, поразмыслив, сказал Георгий. Без таких, как вы, воплотить обуревающий меня замысел я бы никогда не сумел. Но у вас устаревшие сведения. Отныне море уже есть оно возле выхода из салуна.
Прости за дерзость, адмирал, сказал Хээпс, прости и еще раз прости. Какое еще море
Не мешало бы проверить, сказал Спотсон.
Я вам не запрещаю, сказал Георгий. Ступайте и поглядите.
С опаской встав со стульев, Хээпс и Спотсон выходят за дверь. Остальные ковбои сидят и нервно переглядываются.
Насчет моря ты убежден? спросил у Георгия индеец.
Оно появилось, ответил Георгий. Увидев его мысленно, на следующий этап раздумий я перешел. Относительно корабля, на котором море нам предстоит бороздить.
Увидеть корабль не получается? поинтересовался индеец.
А у тебя? Как у тебя с кораблями?
Я помню своих предков, ответил индеец. Куря трубку, я тону в горьких воспоминаниях и сожалею, что во всей округе коренных краснокожих больше не осталось. Может, они уплыли. По морю по морю. По твоему.
Его же прежде не было, сказал Георгий.
Со своими предками я тоже не встречался. Меня привыкли считать тут единственным индейцем, а мне что нечем мне возразить. И мои речи отнюдь не столь глубоки. Индейцу полагается заглядывать вглубь, но я общаюсь с бледнолицыми и теряю в глубине вся надежда на твое море.
Вошедшие в салун Хээпс и Спотсон боязливо жмутся к двери.
И что у нас с морем? спросил индеец. Оно на месте?
Безбрежное, ответил Хээпс. Очень холодное.
Метрах в десяти, пробормотал Спотсон. Действительно у входа.
Мы сходили и потрогали, сказал Хээпс. Оно на редкость холодное. Соленое я зачерпнул и попробовал на язык.
Я не пробовал, сказал Спотсон. Челюсть отвисла, и я разглядыванием ограничился.