Охранники открывают створки в хвосте самолета и опускают грузовой трап.
По асфальтовому шоссе, ведущему через джунгли к аэропорту, летят два роскошных «Бентли» и «Роллс-Ройса» в сопровождении «Хаммеров» и чернокожих мотоциклистов в парадной форме и при оружии.
Эта кавалькада выскакивает на летное поле и подлетает к самолету, из которого по грузовому трапу спускается Президент.
Из «Бентли» и «Роллс-Ройса» выходят три чернокожих генерала, по-братски обнимают Президента и наблюдают, как охранники выкатывают из самолета два его джипа с ящиками золота и алмазов. После чего генералы и Президент садятся в «Бентли» и «Роллс-Ройс». «Хаммеры» и джипы с охранниками пристраиваются им в хвост, и вся кавалькада, окруженная вооруженными мотоциклистами, катит с аэродрома по шоссе, стрелой пересекающему джунгли.
Глядя из кабины Ан-26 на эту удаляющуюся процессию, Шумахер говорит негромко:
А ведь они его счас кончат.
С чего ты взял? спрашивает Вахтанг.
Ну, когда столько золота в ящиках
И действительно там, в кавалькаде авто, один из генералов, сидевший рядом с шофером «Роллс-Ройса», поворачивается к Президенту, сидящему на заднем сиденье рядом с другим генералом, и в упор стреляет ему в лоб. Вооруженные мотоциклисты почетной охраны то ли не слышат этого выстрела, то ли делают вид, что не слышат, и вся кавалькада на громадной скорости уносится от аэродрома в джунгли.
А Егор продолжает сидеть в своем командирском кресле, по-прежнему закрыв глаза и держа руки на штурвале.
Егор! говорит Микола. Эй, командир!
Егор, проснись! повторяет Вахтанг. Мы прилетели.
У меня руки сломаны, негромко произносит Егор.
Шо?! кричит Микола и, наклонившись к Егору, видит, что рукава Егоровой рубашки намокли, с них капает кровь. Блин! Этот президент, сука, тебе руки сломал!
Шумахер, врача! орет Вахтанг.
Потом была санитарная машина, и черный врач-нигериец, прибежав в пилотскую кабину, осматривал сломанные в кистях руки Егора, и черные санитары готовили носилки.
You suppose to have a painful shock[5] сказал врач Егору.
А снаружи Микола и техники аэропорта осматривали помятый фюзеляж самолета и переднюю опору шасси, которую заклинило в нише.
Наложив на руки Егора временные шины, врач-нигериец мимоходом спросил у Шумахера:
Is your insurance international?[6]
We dont have insurance[7], ответил Шумахер.
What? изумился нигериец. How come?[8]
Вахтанг схватил Шумахера за грудки:
Что?! Мы летаем без страховки?
Sorry, gentlemen! сказал нигериец. We cannot take him to the hospital without insurance[9].
Наспех забинтовав руки Егора, врач показал санитарам на выход и ушел вместе с ними. Пропустив их при выходе из кабины, Микола вошел в кабину и доложил:
Переднюю опору шасси щэ можно вытащить вручную, но обратно вона не зайдэ, гидросистема пробита и уся вытекла. И, воопще, уся машина побита градом, лететь не можливо.
Нужно вызвать ллойдовских страховых экспертов, сказал Егор. Шумахер, ты слышишь?
Слышу отозвался Шумахер. Но у нас и на самолет нет страховки.
Шо-о?! изумленно воскликнул Микола.
Шумахер, ты покойник, сообщил Вахтанг.
Глава 13Ночью черные техники-нигерийцы вытянули опору переднего шасси из ниши и вмертвую закрепили ее дополнительными металлическими штангами. Потом кое-как выправили фюзеляж и залатали, как смогли, обтекатель. Шумахер, слюнявя доллары, рассчитался с ними наличными. Затем эти же техники-нигерийцы, воровато озираясь, подогнали к самолету цистерну с горючкой и заправили самолет. Шумахер снова рассчитался с ними наличными и поднялся в пилотскую кабину.
Всё, пацаны, ходу! Я договорился, нам дают вылет.
Егор, сидя с перевязанными руками в своем командирском кресле, спросил:
Ты хочешь, чтоб мы летели с выпущенным шасси?
Но вы же асы! А горючки у нас по горло! В Турции дозаправимся и до Кишинева! Спасете мне машину, я вас дома озолочу!
Ни! Микола покачал головой. Всэ, нэма тоби веры! Бабки на бочку! Зараз!
Ребята! Шумахер вывернул пустые карманы. Вот все, что осталось! Все деньги в Кишиневе, в банке!
Егор кивнул Вахтангу на приборы и штурвал, и Вахтанг, исполняя теперь обязанности командира самолета, включил двигатели и провел предполетную проверку приборов. Еще через десять минут самолет осторожно тронулся и на шасси, у которого передняя опора была больше похожа на костыль, медленно покатил к ВПП.
Микола запросил разрешение на взлет, и самолет, пробежав по полосе, взмыл в ночное африканское небо. Вскоре россыпь огней африканского города и ночная Африка, темная, как шкура носорога, растаяли под его крыльями.
А восемь часов спустя под ними проявились пасторальные молдавские пейзажи, освещенные мягким утренним солнцем. Запросив посадку у кишиневского диспетчера и получив разрешение и инфо о погоде и видимости, Вахтанг вывел самолет на посадку и ювелирно посадил на сломанное шасси-костыль. Дивясь на этот костыль и на фюзеляж весь в заплатах и избитый, словно оспой, вмятинами от ледяного града, молдаванин «маршал» сигнальщик, озабоченно качая головой, взмахами своего жезла привел самолет на дальнюю стоянку, и едва самолет достиг этой стоянки, стойка-костыль с хрустом надломилась.