«Эмир же (султан), пораженный и обманувшийся в своих надеждах, стал употреблять для осады другие, новые выдумки и приспособления. Из толстых бревен соорудил он громаднейшую осадную машину, имеющую многочисленные колеса, весьма широкую и высокую. Изнутри и снаружи покрыл ее тройными воловьими и коровьими шкурами. Сверху она имела башню и прикрытия, а также поднимаемые вверх и опускаемые вниз сходни Придвинуты были к стенам и всякие другие машины, о которых не мог помыслить и ум человеческий и которых никогда не строили для взятия крепостей И в других местах построили турки платформы с великим множеством колес, а поверх этих платформ подобие башен И они имели весьма много пушек; и зарядили, чтобы они все одновременно сделали выстрел по стенам. Сначала, впрочем, турки выстрелили из того страшного орудия и снесли до основания башню, что близ ворот Святого Романа, и тотчас же подтащили эту осадную машину и поставили ее поверх рва. И был бой губительный и ужасный; начался он прежде, чем взошло солнце, и продолжался весь день. И одна часть турок яростно сражалась в этой схватке и в свалке, а другая бросала в ров бревна, разные материалы и землю Навалив все это, турки проложили себе широкую дорогу через ров к стене. Однако наши мужественно преграждали им путь, сбрасывали турок с лестниц, а некоторые деревянные лестницы изрубили; благодаря своему мужеству мы неоднократно отгоняли неприятеля в тот день, до первого часа ночи», писал в те дни Сфрандзи.
Огромная осадная машина гелеопола, сооруженная турецкими мастерами по всем правилам военного искусства и оставшаяся близ стен города, была взорвана защитниками Константинополя, остатки ее сожжены.
Утром 20 апреля, когда с юга подул теплый ветер, погнавший легкую волну, над Пропонтидой тревожно запели рога турецких моряков. Корабли османов снялись с якорей и быстро пошли на юг. Вскоре над морем загрохотали орудия, взметнулись вспышки греческого огня, пламя заметалось над водой
Вечером друзья встретились за чашкой чая в шатре у Али. Молодые люди возбужденно поглядывали друг на друга и обсуждали события, произошедшие днем.
Утром наш султан был разбужен донесением о том, что по волнам Мраморного моря идут четыре корабля с крестами на парусах и мачтах, рассказывал Али.
Да, три генуэзских и один греческий, с волнением подтвердил Николопулос, я видел их и узнал по вымпелам и оснастке. Мне не раз приходилось видеть такие в Фессалонике.
Османы выстроили перед ними до полторы сотни своих утлых судов. Их моряки и стрелки обрушили на корабли гяуров ливень стрел и камней. Но умелые гяуры шаг за шагом пробивались к заливу, вещал Али.
Рассказывают, что весла христианских галер были настолько усеяны стрелами, что матросы с трудом могли погружать их в воду, прибавил Николопулос.
Потуги османов взять быстроходные суда гяуров на абордаж закончились неудачей. Те превосходно маневрировали и жгли турок греческим огнем. Одно за другим суда османов, получая повреждения, отваливали из боевой линии, а на некоторых вспыхнули пожары, рассказывал араб.
Я видел, что все греки Константинополя высыпали на стены и башни со стороны Пропонтиды и с трепетом следили за ходом сражения, шепотом выговорил Никитос.
С не меньшим волнением взирал на все это сам Мехмед, ибо он в окружении военачальников и свиты подъехал к самому берегу. Когда корабли гяуров стали прорывать строй османов, разгневанный неудачей султан впал в такую ярость, что пришпорил своего коня, бросился на нем в море и поплыл к кораблям. Сражение в это время происходило в нескольких десятках метров от берега. Увидев это, моряки султана вновь бросились в схватку, но были отбиты греческим огнем и пушками. Фатих же вместе с конем остудил свой воинственный пыл, насмешливо вещал Али.
Христиане сожгли в сегодняшнем сражении десятки турецких судов. Говорят, что погибло до 12 тысяч моряков султана. А командующего флотом османов спасли от неминуемой казни лишь раны, полученные сегодня, добавил грек.
Ты неправильно осведомлен, Николопулос. Этого флотоводца, ренегата-болгарина Палда-оглу, султан лично избил золотым жезлом, отрешил от должности, а все его имущество отдал янычарам.
Какая разница, Али?
А я видел только, что корабли христиан пробились к горлу пролива, перегороженному стальной цепью на деревянных поплавках. Греки быстро сняли цепь, впустили галеры и снова закрыли проход. Наступившая темнота прекратила морскую схватку, промолвил Искандер.
Бурная радость и ликование царили в Константинополе ночью 20-го, утром и днем 21 апреля. Раскрыты были винные погреба с запасами старого, дорогого, доброго вина. Некому не было отказано. Наливали столько, сколько каждый хотел или мог выпить. Воины, моряки, купцы, слуги, ремесленники, ученые мужи, прачки, священники, монахи, проститутки Царьграда смешались в ликующие толпы на улицах города. Все пили и веселились. Греческий и генуэзские корабли, уже пришвартованные, стояли у причалов залива. Прорвавшись сквозь адский огонь, ливни стрел и камней, они доставили в осажденный город двести пятьдесят воинов, много продовольствия и оружие. Все это было важно. Но главным для тысяч осажденных, измученных усталостью, бессонными ночами, полуголодных, израненных, отчаявшихся людей стало то, что они не одни. Про них помнили, им сочувствовали им, помогали.