ДАррагон остановился и пристально посмотрел на старика, который слушал его, отвернувшись к окну.
Мой отец был из тех, сказал он, наконец, кто думал, что, сражаясь за Бонапарта, не сражаешься за Францию.
Себастьян предостерегающе поднял руку и произнес:
В Англии можно говорить такие слова. Но во Франции, а тем более в Данциге, их нельзя высказывать.
Англичанин, с улыбкой возразил дАррагон, может говорить их повсюду. Это одна из привилегий той нации, мосье.
Он сказал это свободно, без малейшего юношеского бахвальства. Дезирэ заметила, что на висках у него пробивается седина.
Я не знал, сказал он, обращаясь к ней, что Шарль в Данциге, а тем более что он празднует такое радостное событие. Мы случайно наткнулись друг на друга на улице. Счастливый случай дал мне возможность познакомиться с вами почти сразу после того, как вы стали его женой.
Невозможно поверить в то, что это был просто случай, сказала Дезирэ. Это, должно быть, судьба, если только у судьбы есть время думать о такой ничтожной особе, как я, и о таком незначительном событии в наши дни, как простая свадьба.
Судьба, вставила Матильда обычным спокойным голосом, судьба явилась сегодня в Данциг.
А!
Да. Ваше прибытие уже второе неожиданное событие за сегодняшний день.
ДАррагон обернулся и пристально посмотрел на Матильду. Он, всегда такой серьезный и внимательный, был сейчас похож на читателя, который нашел интересную книгу на пыльной полке.
Разве приехал император? спросил он. Мне показалось, что я что-то заметил в лице Шарля, сказал он, задумчиво смотря по направлению двери, где Шарль послал всем прощальный привет. Так император здесь, в Данциге.
Он обернулся к Себастьяну, стоявшему с окаменевшим лицом, и прибавил:
Значит, война.
Это всегда означает войну? возразил Себастьян усталым голосом. Неужели он опять окажется сильнее их всех?
Когда-нибудь он сделает ошибку, весело сказал дАррагон, и тогда настанет день расплаты.
Ах! вздохнул Себастьян и покачал головой, как будто хотел сказать, что счета огромны и никто не в состоянии будет их оплатить. Вы молоды, мосье, вы исполнены надежды.
Я не молод. Мне тридцать пять лет, но я, как вы говорите, исполнен надежды. Я жду этого дня, мосье Себастьян.
А пока? спросил старик, который казался сейчас тенью человека, отдаленного от повседневной жизни.
А пока каждый должен играть свою роль, ответил дАррагон с едва слышным смехом, какова бы она ни была.
В его словах не слышалось никакого предсказания, никакого скрытого смысла. Он был откровенен, прост и практичен, как та жизнь, которую вел.
Так и у вас есть роль, сказала Дезирэ, думая о Шарле, который был призван в столь неподходящий момент и ушел безропотно. Это наказание, которое мы несем за то, что живем в наименее скучное время. Оно и вашей жизни тоже касается.
Оно касается любой жизни, мадемуазель. Это-то и делает наше время столь великим. Да, и у меня есть небольшая роль. Я похож на тех невидимых сверхштатных актеров, которые обязаны смотреть, чтобы дверь всегда была открыта, дабы крупные актеры могли сделать эффектный выход. Я нужен России для наступающей войны. Это маленькая роль. Я должен держать открытой одну небольшую часть связующей линии между Англией с Петербургом так, чтобы они могли обмениваться известиями.
Говоря это, Луи посмотрел на Матильду. Она слушала с необычайным вниманием, которое он быстро заметил, как замечал все вокруг. Впоследствии он припомнил эту минуту напряженного внимания.
Это будет нелегко, так как Дания дружественно относится к Франции, заметил Себастьян, а все прусские порты закрыты для вас.
Но Швеция поможет. Она не расположена к Франции.
Себастьян рассмеялся и сделал презрительный и насмешливый жест белой изящной рукой.
О, bon Dieu![4] воскликнул он. Что это за дружба, если она основана на опасении, что ее вдруг примут за вражду.
Это дружба, ожидающая своего времени, мосье, сказал дАррагон, берясь за шляпу.
Так у вас, мосье, судно стоит здесь, в Балтийском море? спросила Матильда более поспешно, чем обычно.
Очень маленькое, мадемуазель, ответил он, такое маленькое, что я мог бы лавировать на нем во Фрауэнгассе.
Но оно быстроходное?
Самое быстроходное, мадемуазель, в Балтийском море. И вот почему, узнав от вас последние новости, я должен проститься с вами.
Говоря это, он пожал ей руку и раскланялся с Себастьяном, поколение которого довольствовалось одними формальными поклонами.
Дезирэ же направилась к двери и проводила его вниз.
У нас одна только прислуга, сказала она, и та теперь занята.
На пороге дАррагон остановился. Дезирэ как будто ждала этого.
Шарль и я всегда относились друг к другу, как родные братья, сказал он. Запомните это! Будете помнить?
Да, ответила она, весело кивнув, буду помнить.
Так прощайте, мадемуазель.
Мадам, поправила она его.
Madame ma cousine, сказал он и ушел, задумчиво улыбаясь. Дезирэ медленно поднялась по лестнице.
Глава IV
Месяц скрылся за тучей
Quand on se mеfie, on se trompe; quand on ne se me fie pas, on est trompe[5].
Шарль Даррагон прибыл в Данциг год тому назад. Он был поручиком пехотного полка, и ему шел двадцать шестой год. Это были дни быстрого повышения по службе, когда люди жили таким стремительным темпом, что немногие доживали до старости, значительное число сверстников Шарля стало уже полковниками. Но Шарль был слишком покладистый человек для того, чтобы завидовать кому бы то ни было.