Я досадовал, печалился, читал и выписывал из общей тетради в свой блокнот, в котором странички уже подходили к концу.
«Твардовский отодвинул рукопись, отвернулся к окну, задумался. Он заговорил со мной, и я понял, что его мучает. Он, видимо, надеялся на эту рукопись, которую пришлось отодвинуть она его либо вовсе уже не устраивала, либо разочаровала Кто-то из редакции небось рекомендовал. Вероятно, даже горячо отстаивал. Александр Трифонович зря потерял время. Видимо, помимо редколлегии изловчился (или изловчилась. Скорее тут женская уловка).
Ну почему, почему так скучно пишем о труде? Особенно о заводском? Ведь люди там работают с интересом, горячо, не считаясь с временем, как мы у себя Любят свою работу, не просто ради рублей и хлеба насущного!.. О футболисте подчас пишем интересней Финты эти, обводы, подачи и прорывы Какая страсть! Видна душа Неужели ее нет под спецовкой, под телогрейкой? Никогда не поверю! Плохо ищем, Алексей, не там ищем Таланта, профессионализма мало. Нужно, чтоб и у автора здесь, в этом, была душа! Вот и будет и страсть, и жизнь, и истина
Говорят, Твардовский, Вася Теркин мой А ведь он у меня не просто хороший боец, справный солдат. Он главное крестьянский парень! Корень, почва, так сказать, там, землей-кормилицей связано все. Ведь, наверно, и сам я хоть немного такой? Может, и написалось так, что сам, отчасти хотя бы, был тем Васей Теркиным? А мечтал на войне быть им целиком Ведь о русской деревне, о крестьянстве нашем, есть у нас прекрасная литература. И проза, и поэзия, а почти ничего равного о рабочем классе!.. Слушай, может, все дело в том, что крестьянство у нас всех в крови, поколения и поколения крестьян. Генетические мы крестьяне все, так сказать. А «генетическая цепь» (это у Бунина так!) рабочего класса всего на три поколения?
Скажем, Андрей Платонов. Он рабочий, ну, пусть инженер, пусть «технарь» всего во втором поколении. Но вот для него наука и техника, человек труда (отец его всего-то слесарь железнодорожного депо был!) стали не просто «и жизнь, и слезы, и любовь» Он не просто стал поэтом и философом в теме труда, не просто сумел показать красоту труда и человека труда он тут нашел, так сказать, свой художнический интеграл всеобщего преображения человека, жизни мира. Не профессия фундамент любовь к ней! Эстетика труда у Платонова стала этикой его будущего мира! Поэзия и труд не только нашли друг друга они у него замкнулись как единосущность. Тут и все эстетические, духовные и социальные гуманные его упования! Художник притом, беспартийный дошел до самого заветного в марксизме!
А Сент-Экзюпери разве не таков? О чем он пишет о самолете? о полетах? о людях поднебесных и их героизме? Только ли об этом? Талантливый летчик, однолюб в своей профессии, для него самолет профессия стали средством осмысления, художнического постижения мира людей. Вот она что такое «тема труда»! Помнишь, как у него самого сказано об этом? Вот, у меня записано: Записывай, запиши и ты это себе: «Земля помогает нам понять самих себя, как не помогут никакие книги. Ибо земля нам сопротивляется. Человек познает себя в борьбе с препятствиями. Но для этой борьбы ему нужны орудия. Нужен рубанок или плуг. Крестьянин, возделывая свое поле, мало-помалу вырывает у природы разгадку иных ее тайн и добывает всеобщую истину. Так и самолет орудие, которое прокладывает воздушные пути, приобщает человека к вечным вопросам» Чувствуешь? Поэзия, когда она существо человека, может вполне обходиться без стихов. В то время как стихи у иных в лучшем случае средство добыть, поднять поэзию из недр души в слово. Странно, что большинство читателей стихи, собственно, и принимают за поэзию! Тем более, когда они ладные да складные, музыкальны и эмоциональны льются. А помнишь у Цветаевой? «Я не верю стихам, которые льются. Рвутся да!». «Как кровь хлещущая из перерезанных жил» У Сент-Экзюпери, брат, такая поэзия. Поэтому уж вовсе в прозе Но я не о том. Так что же сделано Сент-Экзюпери поэтом и гуманистом, бойцом и философом? Летчик! То есть профессия как любовь, как судьба. Те же пушкинские «И жизнь, и слезы, и любовь». И причина в этом стремительного заметь, как у Платонова, который был железнодорожником и землеустроителем, инженером и электриком! духовного роста личности. Понимаем ли по-настоящему труд? Его тайну? Помогаем ли мы, писатели, художники, помогаем ли мы самому колхознику, рабочему так понять свой труд?.. Вообрази лишь, как мы отстали здесь от них, в каком мы долгу перед ними!».
«Я понимал, что до того, как быть высказанными, все эти мысли были передуманы Александром Трифоновичем, что все сказанное имеет прямое отношение к редакции, к журналу, к тому, чтό он, главный редактор «Нового мира» поэт Александр Твардовский, хотел бы увидеть напечатанным в журнале, ждал от редакции, от редколлегии, от меня члена редколлегии Я почувствовал себя виноватым. Очень это была искренняя исповедь. Что-то такое смутно думалось и мне. Я молчал. К тому ж не хотелось мне прервать ход мыслей Александра Трифоновича. Я записывал, как всегда, сказанное им. И, как всегда, заметив это, он поморщился и отвернулся. Закурил, затянулся, глядя в окно. Что он там видел? Люди, автомашины, осевшие сугробы. Мне всегда казалось, что он искал сквозь окно контакта со всем этим, что чувствовал он себя стесненным в своем небольшом кабинете. Когда-то я решительно отстоял от него свое право записывать за ним. Он тогда огорченно махнул на меня рукой. Словно во мне терял еще одного друга. Впрочем, иной раз, улыбаясь, просил напомнить ему о чем-то из сказанного из передуманного и я ему зачитывал нужное место