Конечно, вы понимаете, что я не могла родиться в той России, продолжила она. Вернее, я родилась в России, но уже после революции, в двадцать четвертом году. Мой отец был крупный инженер, большевики его не тронули, наоборот, они отправили его в Англию в составе торговой миссии. Он выехал в Лондон вместе с семьей и уже не вернулся. Потом мы переехали во Францию, и там я прожила всю свою жизнь очень долгую жизнь!
Она немного помолчала и продолжила:
Но с самого детства я росла на воспоминаниях о России. Родители рассказывали мне о Петербурге, показывали его фотографии, гравюры Бенуа и Остроумовой, читали стихи Блока и Бальмонта. Мой покойный муж тоже был русским, из очень хорошей семьи его мать была урожденная княжна Оболенцева. Он был старше меня, и он-то помнил Петербург, так что мы очень часто говорили о родине
И вы ни разу с тех пор не были в России? удивленно спросила Катя. Ведь сейчас это так просто!
Нет, деточка, это совсем не просто! возразила старуха. Я не хочу разочароваться! Я понимаю, что Россия изменилась, очень изменилась, неузнаваемо изменилась. И мне не хочется видеть эти изменения. Представьте, что вы помните какого-то человека молодым и красивым разве захотите увидеть через пятьдесят лет, в какую отвратительную развалину он превратился? Я хочу думать, что Петербург по-прежнему такой же, каким помнили его мои родители, такой же, о каком они мне рассказывали город-мечта, город-сказка, волшебным образом возникший из непролазных болот, как мираж возникает посреди пустыни новая Венеция на фантастическом фоне белых ночей
Старуха прикрыла глаза и продекламировала:
Старуха прикрыла глаза и продекламировала:
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит
Да, пожалуй, вы правы сейчас вы не узнаете того Петербурга, не узнаете той России, согласилась Катя. Хотя на вашем месте я все же непременно побывала бы в России, если если здоровье вам позволяет.
Здоровье мне, деточка, пока все позволяет, вздохнула старуха. Даже выпивать понемножку и играть в азартные игры. Но в Россию я все-таки не поеду, не хочу расстраиваться. А вот с вами с удовольствием поболтаю знаете, как сплетничают о своих знакомых? Вот расскажите, деточка, что сейчас творится во дворце графов Бобринских?
К счастью, Катя не ударила в грязь лицом: она помнила особняк на Галерной улице, по соседству с Ново-Адмиралтейским каналом, и как-то даже побывала там, пока училась в университете.
Лет десять назад этот дворец передали Петербургскому университету, ответила она. Сейчас там проходят занятия факультета свободных наук и искусств.
Это хорошо, покивала старуха. У Бобринских была огромная библиотека я вас не просто так спрашиваю, мой покойный муж был с ними в отдаленном родстве. А Бобринские вы ведь, конечно, знаете, что это за семья?
На этот раз Катя вынуждена была ответить отрицательно.
Первый граф Бобринский был побочным сыном Екатерины Великой и Григория Орлова! в голосе старухи прозвучала несомненная гордость.
Вдруг она замолчала, взглянула на Павлика.
Смотрите-ка, мы с вами заболтались, а ваш сын уже клюет носом. Простите старуху, вам нужно думать в первую очередь о нем.
Павлика утомили разговоры, а каркающий голос старухи навевал сон. Катя поскорее распрощалась со своей странной знакомой и потащила сына в номер. Он едва перебирал ногами.
Она думала, что будет плохо спать ночами, что тело ее, привыкшее к ночным свиданиям, не даст ей покоя. Но засыпала она быстро, спала крепко и без сновидений. Изредка она вспоминала Алексея, свои встречи с ним и с удивлением поняла, что вовсе не переживает из-за своей измены мужу. В конце концов, он сам виноват, если бы захотел, полетел бы с ними. Нельзя до такой степени зависеть от желаний своей мамаши!
«Это ты сейчас так думаешь, раздался у нее в голове прежний ехидный голос, когда ты от свекрови далеко. Ишь, осмелела!»
Катя только вздохнула.
Оставшиеся дни пролетели быстро, как всегда в отпуске. Вроде бы только вчера они простились с Алексеем, а вот оказывается, что послезавтра уже уезжать. Русская старуха не отставала от Кати. Они вели долгие неспешные разговоры за ужином, точнее, говорила больше старуха, рассказывала Кате о своей богатой событиями жизни. Катя начала находить некоторое удовольствие в этих беседах. Сиди да слушай, изредка вставляй замечания вроде «Да неужели?» или «Что вы говорите?». Даже Павлик привык к старухиному каркающему голосу и больше не боялся.
В последний вечер та симпатичная английская пара с ребенком взяла Павлика на какое-то детское представление, у Кати же заболела голова от шума, и она сидела в саду. Старуха подошла незаметно, Катя едва успела отвернуться, чтобы та не заметила гримасы недовольства на ее лице. Ей никого не хотелось видеть. Однако пришлось отвечать на вопросы о себе. Старуха вцепилась в нее, как клещ, и вызнала все про мужа, про свекровь, про смерть отца и про маму в Штатах.
Как, говорите, зовут вашу свекровь? Елизавета Петровна? А муж, стало быть, Петр. А сына вы Павлом назвали.
Это не я, призналась Катя, это свекровь имя выбирала. Но мне нравится
Что ж, старуха загадочно усмехнулась, что ни делается, все к лучшему в этом лучшем из миров! Кто сказал?