А ты помнишь, какой ценой даётся набор-отдача Энергетики? прошипел Артур. Хочешь Энергией Светлой длиться? Да уже после второго, максимум, третьего раза тебя так скручивать будет, что снова ободрать кожу грудок твоих нежнeньких о бетон-асфальт в удовольствие покажется!
Погоди-те ка! воскликнул младший Носов. Ведь и мамке с Лизкой достаться может! Батя, как же мамка-то? Лизка?
Я всегда Лизку считал «довеском» к тебе, отозвался тот. И на х** мне старуха та! У меня по контракту доступ на офицерский этаж раз в неделю! Там уж, наверняка, ТАКИЕ «Олечки» имеются
Младший Носов перескочил через бортик Джипа и направился к воротам.
Не уйдёшь! осклабился Артур. На договоре кровь твоя!
Которую не ОН, а ЕМУ пролили. уточнил Глеб теперь уже тоже улыбаясь. А кровь пролитая, грехи смывает! Ему сквозь ладонь железо вбили, к древу пригвоздив Забыли, Хозяин?
Как ты смеешь мне об Голгофском событии напоминать? У Чёрнсына лицо вытянулось.
Я вообще-то Носова-младшего имел в виду, Орлов ответил совершенно спокойно. И отдайте нательник, что у мальчишки выманили!
Чёрнсын швырнул футлярчик на землю и, не добавив ни слова, сел обратно в машину.
Джипы выехали со двора, обдав присутствующих облаком выхлопных газов, ядовито-вонючих, как в самой Преисподней.
Я жду тебя, Машенька! Глеб поднял футлярчик и спрятал за пазуху.
Только твоих родителей дождусь Боже! Они-то хоть в порядке?
Да. Батяня у меня мужик ещё крепкий, семью в обиду не даст. А фингал, да с десяток синяков получить ещё и не такое бывало.
Глеб исчез, а Мэри окликнула Носова-младшего; он уже выходил за ворота.
Нарвёшься на местных, объяснила она. До дома дойти не сможешь!
Может на мне зло сорвут сеструху пожалеют, отозвался тот.
У меня лучше идея! Альберто!
Тот выступил из тьмы.
Иди с мальчонкой! приказала ему Мэри. У Носовых забор высокий, собаки, ворота крепкие. Ты супер-профессионал. Может отсидитесь, Бог даст!
А вы как?
Ареса оставь, в медпункт с собой возьму.
Она запустила телепортационный вихрь, и молодые люди, шагнув внутрь, исчезли вместе с ним.
* * * * *
Оставив детей с родителями Глеба, Мэри позвала Ареса и телепортировалась в переулок рядом с медпунктом. В руках она держала два медицинских саквояжа, пока что пустых.
Она запустила телепортационный вихрь, и молодые люди, шагнув внутрь, исчезли вместе с ним.
* * * * *
Оставив детей с родителями Глеба, Мэри позвала Ареса и телепортировалась в переулок рядом с медпунктом. В руках она держала два медицинских саквояжа, пока что пустых.
Она уже слышала крики и плач, причитания и даже переругивания.
Повернув за угол, она увидела небольшое здание. На площадки перед входом толпились женщины всевозможных возрастов, но затесалось и несколько мужчин, кто либо утешал своих баб, либо просто стоял с потерянным видом.
Двое крепких местных мужиков охраняли вход.
Да пойми ты, дура! говорил один женщине перед ним. Глеб Олегыч никого не велел пускать!
Я тихонько, я помогать буду!
Хватает ему там помощников! Сказано не мешать!
Пусти! завизжала она.
Хочешь? Он распахнул дверь. Глеб Олегыч предупредил кто войдет без приглашения похороны получит! Готова парня своего закапывать заходи! На себя пеняй потом только!
Женщина попятилась, покачиваясь, отошла в сторонку.
Мамка, не надо! Дочка-подросток, почти с неё ростом, обняла женщину, и та зарыдала горестно, уткнувшись дочке в плечо.
Жуков Гошка! Оленька выглянула из высокого окна. В белом, на фоне яркого света, она казалась настоящим ангелом.
Одна из женщин кинулась к дверям, сопровождаемая завистливыми взглядами и стонами.
У самых дверей она на секунду задержалась, выпуская женщину с рукой, подвешенной на перевязи. Мужик, стоящий в сторонке (Мэри его даже и не заметила до этого) помахал рукой: «Любаша!»
Они пошли навстречу друг другу, и Мэри слышала их диалог.
Нет перелому-то, Глеб Олегыч казал, объяснила Люба. Она говорила медленно, с усилием, словно сквозь дрёму. Я сумлевалась, а он смеётся: «У меня», у его-нто, мол, взгляд вместо рентгену. «Но месяц тяжёлого не подымай», а как я с хозяйством-то буду? А с дитём?
Дура ты глупая! Её муж чуть не плакал. Чё, я чурбан бесчувственный? Горшка тебе поднять не дам! А с дитём я клоп был совсем, мамка с тремя меня оставляла, на целый день-то! Пущай мужики подшучивают! Я как тебя увидал-то белая, глаза закатила, ну, думаю, yбили Любку. Hе уберёг я яблочко моё! У меня аж в голове, помутело, свету не взвидел. Даже не помню, я-то сам, не пришиб ли кого?
Ой, не знаю Я ща как пьяная Глеб Олегыч, видать, вколол мне чёй-то Руки золотые даже не почувствовала И не болит ничего