Неутилизируемый мусор
Включаться в жалость непрофессионально, не сможешь работать. Сострадание остается в подкорке, поэтому можешь делать все необходимое с полной отдачей. Но любой спец скажет вам, что и на старуху бывает проруха.
Моя проруха сидела передо мной в образе пятидесятилетнего красивого мужчины. И такой он был хороший, добрый, правильный, порядочный, состоявшийся, просто зубы ныли. А еще у него был метастазированный рак простаты четвертой стадии.
Чего так поздно пришел? отрешенно поинтересовалась я. В твоем состоянии ты можешь ждать от меня только душевного облегчения, а от себя только чуда. Но ты душевно спокоен, готов, а про чудо сам знаешь.
Долгое молчание.
Знаешь, какое чудо тебя может спасти? на всякий случай интересуюсь.
Конечно, просто отвечает чей-то принц, любовь.
Ну?
Я не могу.
Молчу. Жду. Начинает оправдываться.
Я женился по любви. А когда разлюбил, оставить не смог, это нечестно. Она мне доверяла, любила. Сын рос. Вот и жил, как мог. Работал, завод мусороперерабатывающий построил. Сын выучился, женился. А я вот
А жена тебя все еще любит?
Не знаю. Но как я могу её оставить, вдруг не найдет никого больше.
Раньше надо было, может, и нашла бы. А теперь все равно придется оставить.
Да, вздыхает он с сожалением о жене.
Ну, сделай чудо вернись в любовь. Вдруг выживешь. Дай себе и ей шанс. Глядишь, и ей повезет снова влюбится.
А если нет?
Значит, не судьба. После твоей смерти тоже может не получиться.
Может, уныло роняет он и вдруг взвивается но зато я умру порядочным человеком.
Ну, да. А если бы вдруг случилось невероятное исцелился, ничего не меняя, что бы стал делать?
Задумался.
Не знаю. Еще один завод построил.
М-да, похоже, твой мусор в этой жизни не переработается.
Не обижается. Он все понимает, он замечательный, только несчастный от уверенности в своём выборе. Уходит. Уходит умирать. Я плачу. Ни черта не профессионально плачу.
Размещены главы из книги Н. Волохиной «Жизнь после смерти. Возвращенцы»
Уже не обезьяна, но еще не человек
У Ивана Петровича открылся третий глаз. Только как-то странно открылся. Первая странность видел он, в отличие от описанных случаев, не только, что внутри у других делается, но и у самого себя. Вторая обычные два глаза в момент внутривидения слепли. Была и третья, не то чтобы странность, но некоторое неудобство. Изнутри виделись вещи, не новые, но неприятные, самим Иван Петровичем от себя тщательно скрываемые и отгоняемые. Иногда стыдные, а иногда и жутковатые.
А началось все самым обычным вечером, в пятницу. Иван Петрович с супругой, ждавшие назавтра гостей, готовили птицу по их знаменитому семейному рецепту. Дружно возились на кухне.
Ваня, достань пока противень, только на плиту не ставь, стукнешь еще нечаянно по керамике, «домашним» голосом попросила супруга.
Иван повернулся к духовке, не глядя достал противень и со всего маху опустил жене на голову. Раздался звук раскрывшегося гигантского грецкого ореха. По толстым щекам, припухшим поросячьим глазкам Маруси потекли алые струйки. Но сквозь расколы трещин в её черепушке, как ни странно, была видна противоположная стена с крючочками для полотенец и кухонных прихваток.