Случается, же такое, что Трынков, как метит, под обед к ним попадает. Вот и на этот раз, вся семья Савельевых, только что помолившись, усаживалась за стол обедать.
Хлеб да соль! помолившись на образа, поприветствовал Иван хозяев дома.
Просим милости обедать с нами, ответствовал ему глава семьи Василий Ефимович.
Спасибо, я только что из-за стола, из вежливости схвастнул Иван. Я сегодня святым духом сыт, похоже на истину, добавил он. У меня, нынче, баба додумалась похлёбку не сварила. Говорит, в пост не каждый день похлёбку варить. Да, кстати сказать, суровая-то похлёбка надоела, а грибов не запасли. Да ведь, как говорится, будет день будет и пища.
А я сегодня утром блины пекла, семья наелась, а вот снова обедать захотели, вмешалась в разговор хозяйка Любовь Михайловна. Не хочешь ли давешнего блина? На, подам, обратилась она с предложением к Трынькову.
Блин не клин, брюхо не расколет! шутливо заметил Иван, Давай, пожалуй, один блинок съем.
Хозяйка, подавая Ивану блин, обратилась к семье:
Дохлёбывайте похлёбку-то, я картошку на стол подам.
Едя блин Иван высказался по адресу своей нерадивой к нему жены Прасковьи:
Вот голова, баба у меня, не старается мужа накормить, а старается, как от этого отлынить. Дело в народе бают, жена да не убоится своего мужа! А ведь жена не лапоть, с ноги не сбросишь! А, пожалуй, верно говорится: дважды жена для мужа милая бывает, когда в дом ее введут, и когда из дома понесут, словами пословицы изрёк Иван. Вот, вещь какая, своей уже поговоркой заключил он.
Когда Иван блин съел и поблагодарил за угощение под дружный перестук ложек за столом, он речь свою завёл на счет того, ради чего пришёл.
У нас в доме делов этих, разродилось целая куча. А беда настигла денег нет. А нужда пристегает, небось, без денег-то скажешься. А все это из-за того, что мы бестолково деньги расходуем, мозгой не ворочаем, когда их без дела тратим, самокритично вел неторопко свою речь Иван. И дело бают, прежде чем начать любое дело «Семь раз отмерь, а раз отрежь!»
Слушая эти Ивановы пословицы и приговорки, которые всем понятно издалека ведут к тому, что Иван пришёл с целью позаимствовать денег, Василий черпал из чашки масляную конопляным маслом кашу, мысленно вспоминал, как он однажды зашёл в избу к Трынковым, где было в действительности делов «целая куча». На полу полная неразбериха, навалена целая куча разной рухляди, так, что сам черт ноги сломает. Колька с Гришкой натаскали в избу и разбросали по полу разного барахла, захламили всю избу. Тут валялись и коньки, и самодельные лыжи, птичья клетка, недоплетённый лапоть, лукошко с намороженным дном, а поверх всего этого салазки, внесенные в избу, видимо, для ремонта.
Что, у вас так захламлено и разбросано тут, словно медведь по пчельнику прошёлся в поисках меда, заметил тогда, сидящей на лавке и полудремавшей хозяйке Прасковье, которая не только не унимала своих сыновей-проказников, а наоборот, с довольным видом и наслаждением наблюдала за их проказами.
Слушая гуд разговорной речи Ивана, Василий между прочим заметил ему:
Пока ты, Иван Васильич, семь раз то будешь мерить, люди уж шабашить будут!
Пока ты, Иван Васильич, семь раз то будешь мерить, люди уж шабашить будут!
Это, пожалуй, так, наивно согласился Иван, пока не спуская с языка свою заветную мысль о просьбе денег.
Я чувствую, что ты Иван Васильич, ко мне пришёл по какому-то делу? чтоб прекратить затяжной разговор спросил Ивана Василий.
Знамо по делу, признался тот.
Так по какому, говори прямо, без всяких закомуров.
Да я уж говорил. Нужда пристигла, до зарезу мне нужна пятерка денег, выручи, пожалуйста, меня деньжонками-то Василий Ефимыч. Я обрёл себе друга, думаю, больше не к кому мне обратиться, кроме тебя, льстиво торочил Иван. Если богатый деньжонками-то, выручай, угрожающе добавил он.
Деньжонки-то, пока, есть, а сколько бишь тебе нужно-то? осведомился Василий у Ивана.
Я уж баял, пять рублей, заявил Иван.
Василию показалось, что Иван больно много заломил. «Вот люди нахальные какие, своих денег не имеют, а занимать идут не довольствуются малой суммой, рублевкой, скажем, а выдай им пятерку», мысленно упрекал он Ивана. С некоторым недовольством Василий раздраженно высказался, но не в адрес Ивана и не только для его ушей:
Чай у меня деньги-то не бешеные. Добром надо дорожить, а не растранжиривать деловито заметил он. Деньги даешь взаймы руками, а получать долг приходится ногами, да хорошо еще, если тебя за выручку, не облают, в чем псы не лакают. Будешь с должника спрашивать долг, а он с упреком обрушится на тебя же, за свои-то денежки. Укорял, что ты привязался, разве я тебе не отдам, должен не спорю, отдам не скоро! Вот такие-то слова мне уж надоело от должников-то слышать, наговаривая напевал Василий.
Уж я так-то не позволю. Что, я разве в своем дому не волен! в свою защиту, выдавил из себя раскрасневшийся Иван.
Трёшницу могу дать, а пятёркой не располагаю, наконец-то смилостивился Василий.
Ну, хотя бы трёшницу, вынужденно согласился Иван.
Получив в руку трехрублёвую бумажку, Иван бережно всунул ее в карман и блаженно позёвывая, сказал: