А свэта нэту, дарагой, ничего не видно, где мука, где баращек непонятно! Свэт совсем ушел, панимаещь. Это древний полуслепой узловатый дедушка в зеленой тюбетейке на седой голове и с клюкой в морщинистых руках с лавочки слово вставил. Вот только с утра про вас вспоминали, мамой клянусь!
Из женской половины раздается:
Да-да, правильно сынок говорит, утром как встали, так первым делом вспоминать начали! Бабушкой Бэллой клянусь
Кто там, внучка? с астматическим придыханием скрипит всеми уважаемая бабушка Бэлла. Никак сам Печорин приехал?
Сокрушенно всплеснув руками, гостеприимные домочадцы дружно подымают гомон:
В город за свечками-спичками съездить не можем!
Аккумулятор-мулятор зарядить нечем, панимаещь!
На телевизор только смотрим, совсем не включаем: не показывает!
А хоть бы и показывал, что там смотретьто? Что ни фильм, так чуть ли не каждый эпизод цензурой закрывается, а шариатские казни смотреть уже неинтересно, приелось.
Даже не знаем, к чему там передовое человечество призывает, панимаещь
Погода совсем непонятная какаято
А как там у вас?..
Как здоровье тетушки Фатимы?..
А правду говорят, что в соседнем ауле дождя не было?
Всетаки хозяева обращают внимание на то, что гости не то что ответить, от усталости даже на ногах толком стоять не могут:
Нет-нет, мы вас просто так не отпустим, укладывайтеська спать
Количественный состав сводного отряда милиции и на этот раз стандартный: двадцать пять крепких лбов. Из них человека четыре-пять командир с замами. Все ребятки свойские, знающие свое дело, притертые. В том числе и командиры. Но вот Топорков
Костя Топорков был вполне нормальным парнем в том понимании, которое вкладывают в это определение простые менты. До тех пор, пока его не назначили начальником штаба сводного отряда. Этот высокий титул сломил неокрепшую, толком еще не повзрослевшую душу маленького человечка, но зато укрепил, и довольно твердо, мысль о своей исключительности в этом огромном мире.
Следует отметить, что в воинских коллективах, а тем более в периоды боевых действий враждебные чувства в коллективе проявляются не реже, чем дружеские, это не секрет. Малейшие человеческие недостатки в характере, слабости выпячиваются здесь самым невероятным образом: все же на виду, и никуда от этого не деться. Как бы это ни скрывалось, но главную роль в проявлении и негативного, и позитивного в характере человека играет страх смерти. Именно это затаенное и глубинное чувство тревоги делает человека таковым. Индивид начинает жить подлинной жизнью, становится самим собой. Маска, которую он носил в мирное время, в зоне боевых действий размывается полностью: коллективу сразу становятся видны как недостатки, так и достоинства каждого. В человеке, которого хорошо знал до первой командировки на войну, можно открыть много нового, ранее неизвестного, причем открыть в нем можно кучу как положительных качеств, так и негативных, нередко и пародийных, уродливых. При всем желании свое внутренне «я» некуда спрятать: все как на ладони. Если в мирное время человек был неприметным трусишкой, на войне он становится откровенным трусом; если был смелым, то становится героем. Если был сволочным, то и будет сволочью, разве что масштабом покрупнее.
В свое время к Топоркову приклеилось прозвище «перидромофилист» это не ругательство, так называют людей, коллекционирующих железнодорожные билеты. Ну, к примеру, как филателист собиратель марок. Билетов у него накопилось аж девять штук, ибо передвигаться на оленях и летать на самолетах часто приходится, а вот на поездах экзотика: железка до некоторых мест на севере толком еще не дошла. Причем один билет был с его фамилией, чем он очень гордился; другие ему отдавали знакомые ребята, в разное время вернувшиеся из отпусков.
Коллекционерство это болезнь. Ее Костя подхватил, будучи в отпуске, двигаясь на поезде из Москвы в Орел и обратно. Понравилось невероятно: перестук колес, покачивание вагона, быстро меняющиеся пейзажи в окне, натюрморты на откидном столе, дивными вечерами приятное общение со славными попутчиками романтика Правда, один билет у него сперли вместе с деньгами на обратном пути, поэтому и сохранился только один.
Билеты выезжающим в отпуск парням Топорков имел привычку заказывать заранее и сильно обижался, если ктонибудь забывал о «заказе» и гденибудь в аэропорту за ненадобностью попросту выбрасывал свои железнодорожные билеты.
Представьте: ждет заядлый «перидромофилист» эти самые бумажки три месяца, а то и больше, от нетерпения места себе не находит; человек возвращается, а проездных билетов нет! Костя начинает грязно ругаться: вот ты, мол, такой-сякой, «нехороший человек»!.. Кому ж приятно такое выслушивать? Так Топорков и стал «перидромофилистом». Возможно, по этой же причине и всех друзей растерял.
Реактивное состояние от назначения на должность начштаба отряда не заставило себя долго ждать. Наверняка многие знают таких людей вроде бы ничего собой не представляют, не особо и значимые; но как только к их имени с фамилией пристегивается слово «зам» или, не дай бог, «нач», так сразу же меняется не только характер, но, кажется, даже и внешность. Сам того не замечая, Топорков превратился в важный мыльный пузырь, готовый вот-вот лопнуть от ощущения своей значимости в деле спасения мира, сформированного на основе его потрясающе дремучего невежества. Причем свое невежество он искусно прикрывал нездоровым всезнайством, при любом удобном случае готовым его продемонстрировать, и даже иной раз называл сам себя не иначе как «очень влиятельной фигурой в определенных кругах». Внимательно следил за успехами своих коллег, с тем чтобы чужие заслуги моментально приписать себе, о чем незамедлительно докладывал начальству.