Процедуру переносили на день-два, давая офицерам доложить вышестоящему начальству, что в "роте без происшествий", а уж тогда…
Четвертый взвод на следующее утро после приказа уехал в Гороховец готовить поле к очередным показательным учениям, лишив тем самым часть духов традиционно получаемых ударов по задницам, а остальная рота уже собиралась спать, когда я получил долгожданное письмо от
Катерины. Писем не было уж очень долго, и я был несказанно рад пришедшему. Разорвав конверт, я начал читать:
"С момента нашей последней встречи многое изменилось. Я долго думала и многое поняла. Все твои слова о любви ничего не стоят. Я тебя интересую только как женщина. Тебя не интересовали мои проблемы, институт. Во время моего приезда ты мной пользовался как женщиной, не спрашивая моего желания… Я не хочу таких отношений… "
– Ничего не понял, – подумал я. – А разве можно женщину использовать как мужчину? И вообще, что там могло произойти? Из письма ничего не понятно. Надо позвонить.
Имея пропуск свободного выхода, я на следующее утро пошел на переговорный пункт в Ковров. Мой поход не принес положительных результатов. Весь разговор сводился к моим глупым, мальчишеским вопросам о причинах и таким же пустым ответам, заканчивающимся неизменной фразой "Нам надо расстаться". Наверное, подобное было у многих. В нашей жизни все идет по спирали. Кто-то говорит, кто-то слушает, кто-то отмалчивается. Такие разговоры не приносят положительных эмоций, но слышать, что от тебя отказываются, когда ты в сотнях километрах от дома и никак не можешь изменить происходящее, вдвойне неприятно. Долгая разлука является проверкой любых чувств, и армия, не позволяя видеть любимых часто, когда вокруг скучающих на гражданке молодых девушек еще и увиваются закосившие от армии или уже отслужившие ухажеры, создает неприятные прецеденты. Убитый предательством так любимой мной женщины, которая по праву считалась невестой, я вернулся в часть.
– Что с тобой? – всполошился Ромка, только завидев меня. – На тебе лица нет.
– Похоже, что меня послали "на"…
– Кто? Ротный?
– При чем тут ротный? Я только, что с Катериной по телефону говорил…
– А… Ну, не ты первый, не ты последний… – философски заметил
Роман.
– Тебя вон или Сенеду никто никуда не послал, а меня…
Настроение было паршивое-препаршивое.
– Может быть выпить?
– Во-первых, ты не пьешь. Во-вторых, не валяй дурака. Еще в бега ударься, как твой Васильченко.
Солдат Васильченко, получив письмо от невесты, что она выходит замуж за другого, убежал из части. Поймали его только на подъезде к дому. Попросившись в туалет на вокзале в зале ожидания, он снова сбежал. Милиция вместе с комендатурой вылавливали его уже в родном поселке, куда он все-таки добрался. Назад везли в кандалах, но своего он добился – свадьбу расстроил.
– Я чего, ненормальный? Чтобы дом еще пару лет не видеть?
Васильченко тогда присягу не успел принять – бегал как гражданский, а я по всей программе получу.
– Это точно, – и Роман вышел, столкнувшись в дверях с Олегом.
– Дай сигаретку, – посмотрел я снизу вверх на сутулого Олега, изо рта которого шел неприятный запах табака. По слухам курение успокаивало, а мне очень надо было успокоиться.
– На… – не вдаваясь в подробности, протянул он мне "Яву".
Я попытался закурить, втягивая едкий, противный дым ртом. Сделав пару неумелых затяжек, я начал смеяться над собой, над своим умением курить. Олег и Виталий участливо смотрели на меня, не зная, чем мне помочь. Дверь открылась, и в канцелярию штаба вошел Роман.
– Брось ерундой маяться! – прикрикнул он на меня.
– Точно, точно, – поддержал его Олег. – Не курит, а сигареты переводит. Не умеешь – не берись. А то портит дорогие сигареты, а потом друзьям ничего не останется.
– Мы тут подумали, – дождавшись, когда Олег остановится в своей речи, начал Роман. – И решили, что ты год уже прослужил, и тебе по сроку положен кожаный ремень. Держи! От нас. Подарок.
И он протянул мне новенький, еще пахнущий свежей нетронутой кожей ремень с блестящей золотым цветом пряжкой.
– Я вроде как дембель, значит, имею право, – утвердил Роман.