– Вот. Пожалуйста, – показал на меня рукой начштаба.
– Тогда дуй с майором Костиным в "секретку", получите секретные карты. Одна нога тут, вторая… тоже тут.
Это был мой первый наряд, когда я не спал всю ночь.
Между питьем кофе в штабе батальона, трепом с Сенедой и Романом, помощью им в склеивании карт и складывании их "гармошкой", я должен был следить, чтобы все оставались в роте, бегать на доклад к дежурному по полку и смотреть за чистотой в казарме. Сенеда и
Родионов, разложив карты на большом ящике с оргстеклом, подсвеченном снизу двумя лампами дневного света, перерисовывали схемы. На картах появлялись пути, стрелки движения, наименования и названия населенных пунктов и мест остановок.
– А что такое "Э.Е."? – спросил я.
– Экземпляр единственный, – ответил Роман слюнявя красный карандаш.
– Но ведь их тут пять штук. Какой же "единственный"? – не понял я.
– Зато у каждого только по одной, – терпеливо, как ученику школы, ответил Родионов.
– Армейская логика, – попытался я продолжить тему.
– Отстань. Если ошибусь, придется переделывать. А ошибаться нам не стоит.
– Дежурный по роте на выход, – услышал я крик дневального и выскочил к дверям. На часах было 5:30 утра. Занятый реальным делом я не заметил, как из-за горы стало подниматься солнце.
– Товарищ майор, – отдал я честь вошедшему комбату. – За время моего дежурства происшествий не случилось. Дежурный по роте младший сержант Ханин.
Комбат выслушал доклад, держа руку у козырька полевой фуражки.
Темно зеленая форма комбата, портупея с кобурой и полевая сумка давали понять, что он пришел не протирать штаны весь день в канцелярии штаба, а собирается учиться тактике на местности.
– Карты готовы? – спросил меня комбат.
– Так точно, – гордо ответил я, как будто только от меня зависел исход учений.
– Молодцы. Все карты?
– Ага. В канцелярии.
– Дежурный по роте на выход, – послышалось у меня за спиной. В проеме стоял майор Костин.
– Чего ты орешь? Рота еще спит, – остановил он пальцем, прижатым к губам, крик дневального и повернулся ко мне. – Карты готовы?
– Готовы, готовы, – ответил за меня Коновалов.
Втроем мы отправились к канцелярии штаба батальона. Сенеда, вставая с кровати, в трусах и майке, растирая шею, не одеваясь, пошел, зевая за нами.
– Молодцы, – удовлетворенно хвалил комбат. – Молодцы.
– Он нам помогал, – кивнул на меня вошедший в штаб одетый, как будто не раздевался, Родионов.
– Помогал? Так ты и карты могЁшь? – сделав ударение на "ё" спросил комбат.
– Немного, – уклончиво ответил я.
– Костин, ты слышал?
– Слышал, СерЁж, слышал, – ответил начштаба. – Давай, давай, опаздываем.
Они вышли из казармы.
– Не спи, замерзнешь, – потянулся, стоя перед окном, Родионов. -
Иди роту поднимай.
Стрелки на часах показывали шесть утра. Я вышел в расположение роты, встал, широко расставив ноги, и заложил руки за ремень, на котором болтался штык-нож, и громко, что было силы, прокричал:
– Рота, подъем!!
– Чего орешь? – послышалось с койки стоящей у стены.
– Рота, подъем!! – повторил я, не снижая тона.
– Воин, отвали к той стороне, – был настойчивый совет кого-то из
"дембелей".
Солдаты начинали вылезать из-под нагретых за ночь телами одеял, одеваться. Кто-то начинал застилать постель, кто-то брел в направлении туалета, сержанты начинали толкать ногами соседние кровати, поднимая крепко спящих.
Начинался новый армейский день.
По семейным обстоятельствам.
Вечером, сдав дежурство по роте, я зашел в канцелярию штаба батальона, где сидели Роман и Виталий занятый каждый своими делами.
За одну ночь наши отношения стали еще более дружескими. Мне было приятно общаться с более старшими, интеллигентными ребятами уже имевшими высшее образование.