Я стоял около тумбочки дневального и ждал командира роты, которому обязан был доложить о прибытии и вступлении в должность.
Вещевой мешок с личным барахлом валялся на полу у стены. Каждый входящий в расположение натыкался на меня, разглядывая мою внешность так, как будто я был манекеном, облаченным в армейскую форму.
– Новенький? С учебки? В какую роту, "душара"? Откуда родом, зёма? – сыпались вопросы. – Тут тебе не учебка. Тут "выкать" не будут, даже если ты сержант и отличник. Тут сразу в "пятак" схлопочешь. Понял, земеля?
Я старался не реагировать на провокационные вопросы, бросая взгляд поверх голов вопрошающих, которым, как мне казалось, должен был смотреть дед советской армии.
Дверь открылась и вслед за чумазыми солдатами, явно похожими на механиков, ввалился огромного роста узбек в черном комбинезоне танкиста. В узбеке чувствовалась сила и уверенность. Весь его вид говорил о том, что он отслужил положенные ему два года и готов продолжать жить той же жизнью столько, сколько понадобиться.
Механики загалдели, увидев меня, но тут же замолчали, как только узбек открыл рот:
– Сколько прослужил? – показывая всем своим видом, что он действительно старший среди всей этой братии, спросил он.
– Сегодня приказ о полутора.
– Дед?
– Дед.
Перепроверяя ответ, узбек переспросил:
– Домой когда?
– Весной, надеюсь.
– Это сержант из учебки, – вдруг влез солдат, физиономия которого был мне знакома. – Он в нашей роте был сержантом и… писарем.
Только я в другом взводе был.
– Цыц, – остановил его узбек и протянул мне руку. – Так ты отделением командовал?
– И отделением тоже. Замок, плюс и.о. старшины роты.
– Или ты все же писарь?
– И это было поначалу…
– В общем так. Ты тут никого не бойся. И если вдруг кто из моих чурок слышать не будет, ты не тушуйся и сразу мне говори, я порядок наведу и слух им поправлю.
С этими словами он повернулся к механикам, которые, слыша слова старшего, жались друг к другу и, как Балу волчатам, размахнувшись, треснул рукавом всех разом по носам.
– Всем понятно? Это не молодой сержант после "учебки", а дед.
Старшина роты. С опытом обучения таких придурков, как вы. Если кто его приказа не услышит, звиздец всем. Это я сказал. А теперь быстро мыться. Бегом, я сказал!
– Что это за чудо такое? – спросил я дежурного по роте, который был из соседней третьей роты, расположенной на одном этаже со второй, куда меня направили.
– Мамаев. Старший механик роты. Прапорщицкая должность. Сержант.
Спец. первого класса. Дембель.
– Ну, что дембель, я и так вижу.
– Он своих механиков в ежовых рукавицах держит. Это хорошо, что ты с ним сразу подружился. С Зарубеевым он все время ссорился. Тот москвич чурок просто ненавидел, месил их при любой возможности. А
Мамаев тяжелее его килограмм на двадцать пять. Рота!! Смирно!! – вдруг крикнул дежурный, и я обернулся. Перед нами стоял низкого роста майор с носом, как картошка, и пышными, топорщившимися усами.
Глаза у майора были маленькие и красные, что свидетельствовало или о постоянном недосыпе, или о том, что лучшим другом офицера была бутылка сорокоградусной жидкости. – Товарищ майор…
– Пшел нах, – остановил дежурного майор глотая гласные. – Ты кто такой? – посмотрел на меня, буравя тяжелым взглядом из-под бровей, майор.
– Гвардии старший сержант Ханин. Прибыл для прохождения дальнейшей службы во вторую роту.
– А кто тебя во вторую определил? Нахрен ты мне вообще тут нужен?
Дежурный, где Самойлов?
– Не знаю.
– А чего ты знаешь? Самойлова ко мне!- И майор толкнул дверь с дощечкой "Штаб батальона".
Капитан Самойлов командовал второй мотострелковой ротой.
Спокойный, тихий, подтянутый мужик являл из себя образец настоящего офицера армии. Военная форма сидела на нем так, как будто бы он в ней родился. Виду у него был уставший, но спокойный и уверенный.