>, расположенный в Пенемюнде, на острове Узедом в Балтийском море. Сейчас я практически уверен, что инженер, которому было
поручено меня сопровождать, показал мне далеко не все: тогда уже велись работы по созданию нового оружия массового поражения. Но “V-1” мне
позволили изучить досконально, и плюс ко всему мне довелось присутствовать при запуске одного из снарядов. Именно тогда мне пришла в голову
мысль и тут попытаться сделать то же самое, что мы сделали с морскими торпедами: снабдить ракету кабиной для пилота.
После бесконечных споров с начальством и с экспертами из министерства военной авиации мне удалось одержать победу, сославшись на
категорическое желание фюрера немедленно приступить к испытаниям и постоянно держать его в курсе того, что делается. Сказать по правде, это
“желание” Адольфа Гитлера было самым обыкновенным враньем, но мой “маневр” сработал безотказно, полностью рассеяв сомнения этих господ, - факт
тем более примечательный, что несколькими месяцами раньше Ганна Райч, которую осенила та же идея, что и меня, безуспешно пыталась сломить
сопротивление чиновников. Мне выделили помещения, станки, инженеров и техников, которые нам требовались, и через две недели - срок рекордно
короткий - состоялись первые испытания.
Реактивный снаряд с пилотом закрепили под корпусом “Хейнкеля-111”, который поднял его, словно пушинку. Где-то в районе тысячи метров “V-1”
отделился от носителя, грузный “Хейнкель” мгновенно отстал (при 300 км/ч против 600 км/ч “V-1”), Летчик описал несколько широких кругов, затем
сбавил скорость и зашел на посадку против ветра. Первый раз он прошел метрах в пятидесяти от посадочной полосы.
- Дьявол! Он недостаточно сбросил скорость! - ругнулись все, кто был на вышке. - Только бы все кончилось нормально!
Пилот вырулил и снова завис над полосой. На сей раз он, видимо, решился сесть: машина буквально выбрила взлетную полосу, пройдя в двух-трех
метрах от земли. Но нет - в последний момент он явно переменил решение: снова поднялся, сделал третий вираж и вновь пошел на посадку. Все
произошло головокружительно быстро: вот “V-1” жмется к земле до самого конца взлетно-посадочной, затем пытается обогнуть небольшой холм - нам
еще видно, как он чиркает брюхом, задевая верхушки деревьев, прежде чем скрыться за гребнем. Секунду спустя два высоких столба дыма рассеивают
всякие сомнения...
Я бросился к вездеходу вместе с двумя санитарами, и мы помчались напрямик, через поля, к месту падения. Обломки были заметны издали: одно
крыло - здесь, другое - там... Посередине валялся корпус, по счастью не загоревшийся. Метрах в десяти мы нашли пилота, он лежал почти без
движения. Очевидно, в последний момент он сумел отсоединить плексигласовый колпак и был выброшен из кабины при ударе. Расспросить его не было
никакой возможности, и я отправил его в госпиталь. Мы пытались хоть что-нибудь понять, рассматривая борозды, оставленные аппаратом в рыхлой
почве. Вероятно, в последний момент пилот решил сесть на это вспаханное поле. Но зачем?
Технологи потеряли уйму времени, сопоставляя и скрупулезно перебирая малейшие детали, но не нашли ничего, что дало бы нам ключ к разгадке.
На следующий день мы решили снова попытать счастья. Но увы, второй полет оказался точным повторением первого: “V-1” отделилась от
самолета-носителя, описала несколько кругов, затем зашла на посадку и, не касаясь дорожки, врезалась в землю почти на том же месте.