Так, в свою свадебную ночь я узнал, что полгода назад на черном пляже, когда ящерица раскроила мне череп своим когтем, я был так близок к смерти, как только может быть человек. Именно она, Мардра, каким-то образом применив свою утраченную Силу, благодаря своей страсти и отчаянному желанию, чтобы я жил, отвратила от меня смерть, исцелила меня, сделала меня целым и невредимым. Но она, конечно, не поняла полностью, как и что она сделала! Тут он обернулся и увидел, что я проглотил его слова, как тарелку соли, не хотя и давясь, но до последней крупинки. И что мне теперь делать с этой женщиной, наполовину пагубной, наполовину любящей? Нет, его рассказ касался одного момента ее существования; к Пейюану она была доброжелательна, и он любил ее. Если с ним это было так, с другими мужчинами она была другой. Мой отец не увидел от нее добра и не считал ее милосердной.
– Что дальше? – спросил я Пейюана. – Явился бог, может, на серебряных крыльях и унес эту даму на небо?
– Нет, – сказал он. – Не так празднично. После того, как дракон умер, мы спали на берегу, пока не взошло солнце. Мы выставляли дозор, и я почти засыпал в свою очередь, и она сказала, что постоит за меня. Но когда мы проснулись – Фетлин, Вексл и я – солнце уже час, как встало, и ее не было. Только ее следы, которые вели в море, показывали путь, которым она пошла. – В море? Тогда она послужила завтраком какой-нибудь большой рыбе? Более вероятно, она прошла по мелководью и вышла на берег в каком-нибудь другом заливе.
Пейюан кивнул.
– Да. Но в ночь ящерицы в небе были огни. Как большие звезды, которые падали к земле и снова улетали.
– Так. Она богиня. Жаль, что она не хотела своего сына. Он мог бы испытать редкостные часы с ней в ее воздушном дворце из нефрита и хрусталя.
Он серьезно посмотрел на меня и сказал:
– Теперь один шрам я все-таки вижу.
– У тебя шрамы, – сказал я, – не у меня. Один на твоем черепе, второй – на твоей памяти.
– Упрек мне, и справедливый. Я не хотел сердить гостя моего крарла.
Мне сразу стало неловко за резкие слова; он был со мной достаточно вежлив, даже если его излишняя понятливость и не была мне по нраву.
– Нет, виноват я, мой вождь, – сказал я. – Забудем об этой женщине. – Затем, только ради вежливости (я снова вспомнил о погоне за моей спиной и о необходимости уходить), я добавил:
– Но скажи мне, почему твой народ поселился здесь, ведь прежде вы кочевали?
– О, это просто. Я встретил однажды женщину, о которой говорил, светловолосую девушку из желтых племен моуи, когда мы пришли обмениваться с ними. Я был тогда молодой, завоевал ее любовь и женился на ней. В брачную ночь она обнаружила шрам, знак ящерицы. В тот год она пошла с нами к морю. Она не видела океана до этого. Он притянул ее, как притягивает некоторых, подобно волшебным чарам. Когда пришло время возвращаться во внутренние районы в начале года, она опечалилась, хотя старалась не показать этого. Я уже увел ее от ее родного народа, я не хотел уводить ее от моря. Кроме того, она уже ждала нашу дочь. И я также считал, признаюсь, что моя жизнь почти оборвалась в темном морском заливе, когда дракон ударил меня; казалось в какой-то мере естественным, чтобы я прожил свою восстановленную жизнь вблизи от этого места. Поэтому мы выбрали это место на пути старого Летнего Танца. Земля была неплохая, можно было выращивать овощи; имелись дикие плодовые деревья и пастбища для коз – у меня было тогда всего пять. Древние города лежат к югу на расстоянии ночи пути; мы не любим селиться слишком близко от них. Когда я сказал, что остаюсь и стану животноводом и садоводом, двое других решили остаться со мной. Не прежние мои товарищи. Вексл женился и ушел куда-то в другое место. Фетлин тоже ушел, на север, искать странствующих жрецов или жрецов-отшельников, которые живут там в горах.