- Рояли делать или потрошить, Джек Потрошитель? - спросила Лена, слабо улыбнувшись.
- И делать, и потрошить, и даже роялить!
Поток сознания, похоже действовал правильно, я уже и сам начал улыбаться под конец, речи просто взорвавшейся кучей решений. Лена прямо на глазах вновь наливалась жизнью. Встряхнулась, как замерзший было воробей в горячих ладонях.
Помнится в детстве частенько крошил хлеб в форточку и смеялся, глядя как птахи суетятся, хватая на карнизе крошки. Как-то в лютый мороз увидел воробья на подоконнике, он уже почти не реагировал ни на стук в стекло, ни на взмахи рукой. Стоял, покачивался, на ледяном железе, прислонялся к стеклу боком... Я тогда вышиб окно сковородкой, чтоб только осколками не зацепить. Схватил и дышал на него, дышал, пока тот не начал шевелиться... Папаша тогда ворвался пьяный, разъярённый встал на пороге, поводя налитыми кровью глазами, но не стал по своему обыкновению бить, а тяжело сказал:
- Таких воробьев дохнет зимой тысячи. Для каждого будешь стекло вышибать?
- Это МОЙ воробей! - ответил я с вызовом.
Тот хмыкнул и ответил, уходя к себе в комнату:
- Заткнешь окно СВОИМ матрасом.
Я тогда спал на полу, на одном только одеяле, но был счастлив, Чирик не замерз, просидел ночь нахохлившись на ключе, торчавшем из двери шкафа, а утром бодрый и веселый запрыгал по комнате... И сейчас мне было так же радостно, видя как к моей гноме возвращается ее вечный энтузиазм. В глазах начинают мелькать конструкции ловушек, прикидки как использовать веревки, пращи... Да пусть меня сожрут эти сраные демоны, если еще хоть раз позволю, чтобы ее глаза гасли, а плечи опускались от безнадеги!
Девушка положила руки мне на плечи, прильнула, окутав ароматами земляники и цветов. Шепнула на ухо:
- Спасибо... Что-то я расклеилась.
Сказав, сразу отстранилась, заговорила, смотря в сторону:
- Ты не думай! Я вообще-то...
Но я снова сгреб ее в охапку, сказал:
- Ничо, все норм. Я для тебя колодец иглой выкопаю, что уж говорить о каких-то зверюшках и врагах...
И она снова прильнула, доверчиво положив голову на плечо.
До крутого склона, нам встретилось еще восемь тюленей, и отработали их на отлично. Я как поплавок, Ургала, как мясорубка, Кассиди как метательница, а Громодар как ворчалка. Шкуры у снежных тварей совершенно не годны для выделки - слишком рыхлые, да жирные. От шерсти тоже толка нет - что с этими смерзшимися колтунами делать не понятно. Единственно чем я набил под завязку свой мешок, так это «тюлений жир». На вопрос гнома, зачем он мне, лишь поделился предположением, что его можно использовать в светильниках. Тот буркнул что-то по своему обыкновению недовольное, но тоже нарубил себе его изрядно, выбирая белый, что висел у тюленей на шее внушительными складки. Орк же, запасся мясом. Серым, волокнистым, с прожилками сала. Выглядит не аппетитно, но на вопрос «что из него готовить можно?», - сказал лишь, что «Урр его знает, но сырое здоровье восстанавливает хорошо». После его ответа, «флажок» над куском к названию «Мясо снежного тюленя», увеличился, добавив строчку: «+20 хп на 5 сек, для орков».
Впереди, закрытый пеленой склон, а часы показывают 21.30, так что позади целый день. Времени осталось - пройти снег, с его неведомыми опасностями, да найти место для ночлега.
Глава 20
«Угловое зрение», подсвечивает склон темно-желтым. Ну, насколько видно, задирая голову. Предполагаю, что метров на двести, хотя не факт. Рядом свечение яркое, но чем выше, тем оно становится светлее и туманнее. Однако если посмотреть на склон оставшийся за спиной, видно прекрасно на километр или даже дальше - налит яркой и ровной желтизной. Надо будет попозже обязательно разобраться...
- Не замирай! Шевелись! - донесся сверху рык орка. Я поспешно вернул обычный взгляд. Не хватало еще снова сорваться! Вторая ступенька «Отрадных гор» крута, но гномам было бы легко идти, если бы не одно «но» - лед, что не просто пристыл к камням, а еще и выглажен ветрами до неимоверной скользкости. И природе игры словно мало того - лед еще и мокрый! Пожалуй круче катка и не придумать, причем «круче» во всех смыслах.
Пару раз мы бодро скатились, не сумев подняться и на сотню метров, потом Ургала обмотался веревкой, и держась за нее, карабкаться все же получалось. Сам орк тяжело дышал, и восхождение давалось трудно - 60 градусная скала, вообще выглядит отвесной. Орку приходилось шаг за шагом вбивать в лед когти ног и давалось ему это, судя по начавшим расплываться кровавым пятнам, все труднее и труднее.
Ветер, свистевший в ушах поначалу почти незаметно, словно постепенно вспоминал о своем неистовстве на краю; он все сильнее и чаще, бьет тугими порывами, словно мягкой, но тяжелой подушкой. Я едва смог его перекричать, когда встал на узком уступе, который орк быстро пробежал и уже намерился было карабкаться дальше:
- Ургала, стой! Стой, Урр тебя побери!
Орк обернулся, в глазах злое веселье:
- Что, гномик устал? Не помогает ваше умение ходить по камням?
- Помогает. Без него мы бы вообще сейчас гирляндой висели бы на твоей веревке, а так хоть падаем по очереди. Я к тому кричу, что у тебя жизни уже четверть при такой ходьбе снесло. Причем, это не смотря на то, что постоянно мясо жуешь. Да я вижу, вижу. Без когтей так останешься посреди склона, и полетим мы все кувырком.