Выходит, ему нельзя верить?
Ну почему же? усмехнулся Шмор. Мы сейчас находимся в такой ситуации, что кроме как верить ничего не остается. Но могу сказать одно: без прибыли это хитрое создание никогда не останется. Видели, как блестели его жульнические глаза?
Обед удался на славу. Еда была вкусной и вино хорошим. А хозяин сплошное радушие.
Уважаемый Алмаз, обратился к нему Шмор, ставя на стол пустой фужер. Распорядитесь насчет лекарств для моего заболевшего секретаря графа Вискерса.
Конечно-конечно! с готовностью ответил Алмаз. Назовите препараты, необходимые для его излечения.
Коньяк или виски, совершенно серьезно сказал Шмор. В количестве, необходимом для заполнения всех ниш его существа.
Ха-ха-ха! рассмеялся Алмаз. Будет сделано!
Он тут же вызвал нужного ему члена команды, что-то пошептал ему на ухо, и тот унесся выполнять распоряжение хозяина. Алмаз же, вдруг став серьезным, поинтересовался у Шмора:
И какие у вас планы, ваше величество?
Вернуться к власти, спокойно ответил бывший император.
И столько уверенности было в его ответе, что Джем с Алмазом исполнились значимостью важного момента. Но через несколько секунд глаза Алмаза снова загорелись живым огнем и он сказал:
Ну, это желание испытывает любой свергнутый, простите, император. Другой вопрос: как это провернуть?
Не ваше дело! нервно сказал Шмор, не сдержавшись.
Да-да, куда уж мне, согласился Алмаз. Но, может, я смогу чем-нибудь помочь в этом?
Возможно, принимая приглашение, кивнул головой Шмор и тут же о чем-то глубоко задумался.
Джему, сидевшему за столом в расслабленной позе, не давала покоя одна мысль. Она вцепилась ему в мозг, как репейник в штаны, и совершенно не хотела покидать его голову. Дело было в том, что во время пути к предназначенным для них каютам, Джем видел стоявшие в коридорах кадки с деревьями. Самое интересное заключалось в том, что именно эти деревья были постоянными обитателями его снов!
Правда, по ночам они являлись ему в гигантском виде, усаженные кубическими кронами. Они звали прогуляться под их сенью и навевали какие-то смутные, обрывочные воспоминания. Здесь же, в разгульдяйском звездолете, стояли кадки, в которых деревья были маленькими, высотой не более двух метров, но все они увенчивались такими же кубическими кронами и не имели никаких следов вмешательства садовников в их личную древесную жизнь.
Джему вдруг вспомнился странный разговор, возникший по поводу этих деревьев, и состоявшийся с бароном Филером. Он, прищурившись, спросил у Алмаза:
Скажите, пожалуйста, где вы взяли деревья, стоящие в коридорах вашего корабля?
Ах! непринужденно взмахнул рукой Алмаз. Это карликовые экземпляры. Настоящие деревья такой породы достигают в высоту более ста метров. Они выделяют гигантское количество кислорода, и даже в карликовом виде сильно освежают воздух в звездолете.
И где они растут?
Глаза Алмаза мигнули и серьга, висящая в его ухе, сверкнула радужным цветом.
Ох, я и не помню, ответил он, явно лукавя. Где только меня не носило. Эти кадки с деревьями я купил в Тарахтуне, но туда их привезли из какого-то другого места, убей бог, не знаю, из какого Еще вина?
Да, спасибо, Джем отставать не собирался. И как они называются?
Кубическими тополями, ответил Алмаз.
И родина их где?
Я же сказал не знаю, повторил Алмаз, пристально глядя на Джема. Но мы с вами засиделись! Я предлагаю вам отдохнуть в удобных каютах. А у меня, знаете ли, дела. Управление большим кораблем занимает уйму времени. Через три-четыре дня мы будем в Джаппурии.
Джем и Шмор, поднявшись из-за стола, поблагодарили капитана звездолета за вкусный обед и отправились в свои каюты.
Четыре дня по корабельному времени никто их не трогал. Третья палуба находилась в каком-то захолустном углу звездолета и запиралась на огромную стальную дверь. Из кают можно было выйти в общий коридор, с бесполезным эффектом поцеловать означенный выход, после чего, стоя в том же коридоре, послушать рассказы Кебаба о буйной молодости, или, на худой конец, повествования Хапса о науке жить оптом.
Три раза в день стальная дверь открывалась, и ретивым Топазом подавалась еда для всех одинаковая и невкусная. Но каждый раз на металлическом столике, заставленном жестяными тарелками, оказывалась литровая бутылка достаточно неплохого виски с запиской: «Для смертельно больного графа Вискерса». Виски, естественно, пил не только секретарь бывшего императора, и потому порции явно не хватало, о чем неоднократно говорилось Топазу, который в ответ только жульнически улыбался и заверял, что обязательно доведет до капитана требование дорогих гостей.
Но ничего не менялось, и в один прекрасный момент Кебаб вдруг заявил:
Предлагаю устроить бунт на корабле!
Я за! тут же согласился Хапс. Четыре дня сидим как в тюрьме. И никакой связи с окружающим миром! Даже по шморофону поговорить не с кем, потому что нет ни шморофона, ни связи.
А вы заглядывали в каюты, расположенные в конце коридора? поинтересовался Вискерс.
Он уже чувствовал себя гораздо лучше и потому полным ходом участвовал жизни коллектива, сплоченного коридорным заключением.