Я и рад бы, сказал дАртаньян, но, если не ошибаюсь, на конверте стоит надпись: «Очень спешное».
Это правда, сказал дю Трамбле. Эй, майор, пусть приведут номер двести пятьдесят шесть.
Вступая в Бастилию, узник переставал быть человеком и становился номером.
ДАртаньян невольно вздрогнул, услышав звон ключей; ему не захотелось даже сойти с лошади, когда он увидел вблизи забранные решетками окна и гигантские стены, на которые он глядел раньше только с той стороны рва и которые однажды так напугали его лет двадцать тому назад.
Раздался удар колокола.
Я должен вас оставить, сказал ему дю Трамбле, меня зовут подписать пропуск заключенному. До свидания, господин дАртаньян.
Черт меня побери, если я захочу еще раз с тобой свидеться! проворчал дАртаньян, сопровождая это проклятие самой сладкой улыбкой. Довольно пробыть в этом дворе пять минут, чтобы заболеть. Я согласен лучше умереть на соломе, что, вероятно, и случится со мной, чем получать десять тысяч ливров и быть комендантом Бастилии.
Едва он закончил этот монолог, как появился узник. Увидев его, дАртаньян невольно вздрогнул от удивления, но тотчас же подавил свои чувства. Узник сел в карету, видимо не узнав дАртаньяна.
Господа, сказал дАртаньян четырем мушкетерам, мне предписан строжайший надзор за узником, а так как дверцы кареты без замков, то я сяду с ним рядом. Лильбон, окажите любезность, поведите мою лошадь на поводу.
Охотно, лейтенант, ответил тот, к кому он обратился.
ДАртаньян спешился, отдал повод мушкетеру, сел рядом с узником и голосом, в котором нельзя было расслышать ни малейшего волнения, приказал:
В Пале-Рояль, да рысью.
Как только карета тронулась, дАртаньян, пользуясь темнотой, царившей под сводами, где они проезжали, бросился на шею пленнику.
Рошфор! воскликнул он. Вы! Это действительно вы! Я не ошибаюсь!
ДАртаньян! удивленно воскликнул Рошфор.
Ах, мой бедный друг! продолжал дАртаньян. Не видя вас пятый год, я думал, что вы умерли.
По-моему, ответил Рошфор, мало разницы между мертвым и погребенным, а меня уже похоронили или все равно что похоронили.
За какое же преступление вы в Бастилии?
Сказать вам правду?
Да.
Ну, так вот: я не знаю.
Вы мне не доверяете, Рошфор!
Да нет же, клянусь честью! Ведь невозможно, чтобы я действительно сидел за то, в чем меня обвиняют.
В чем же?
В ночном грабеже.
Вы ночной грабитель! Рошфор, вы шутите.
Я вас понимаю. Это требует пояснения, не правда ли?
Признаюсь.
Дело было так: однажды вечером, после попойки у Рейнара, в Тюильри, с Фонтралем, де Рие и другими, герцог дАркур предложил пойти на Новый мост срывать плащи с прохожих; это развлечение, как вы знаете, вошло в большую моду с легкой руки герцога Орлеанского!
В ваши-то годы! Да вы с ума сошли, Рошфор!
Нет, попросту я был пьян; но все же эту забаву я счел для себя негожей и предложил шевалье де Рие быть вместе со мной зрителем, а не актером и, чтобы видеть спектакль, как из ложи, влезть на конную статую. Сказано сделано. Благодаря шпорам бронзового всадника, послужившим нам стременами, мы мигом взобрались на круп, устроились отлично и видели все превосходно. Уже пять плащей было сдернуто, и так ловко, что никто даже пикнуть не посмел, как вдруг один менее покладистый дуралей вздумал закричать: «Караул!» и патруль стрелков тут как тут. Герцог дАркур, Фонтраль и другие убежали; де Рие тоже хотел удрать. Я его стал удерживать, говорю, что никто нас здесь не заметит; не тут-то было, не слушает, стал слезать, ступил на шпору она пополам, он свалился, сломав себе ногу, и, вместо того чтобы молчать, стал вопить благим матом. Тут уж и я соскочил, но было поздно. Я попал в руки стрелков, которые отвезли меня в Шатле, где я и заснул преспокойно в полной уверенности, что назавтра выйду оттуда. Но миновал день, другой, целая неделя. Пишу кардиналу. Тотчас за мной приходят, отвозят в Бастилию, и вот я здесь пять лет. За что? Должно быть, за дерзость, за то, что сел на коня позади Генриха Четвертого, как вы думаете?
Нет, вы правы, мой дорогой Рошфор, конечно, не за это. Но вы, по всей вероятности, сейчас узнаете, за что вас посадили.
Да, кстати, я и забыл спросить вас: куда вы меня везете?
К кардиналу.
Что ему от меня нужно?
Не знаю, я даже не знал, что меня послали именно за вами.
Вы фаворит кардинала? Нет, это невозможно!
Я фаворит! воскликнул дАртаньян. Ах, мой несчастный граф! Я и теперь такой же неимущий гасконец, как двадцать два года тому назад, когда, помните, мы встретились в Мёне.
Тяжелый вздох докончил его фразу.
Однако же вам дано поручение
Потому что я случайно оказался в передней и кардинал обратился ко мне, как обратился бы ко всякому другому; нет, я все еще лейтенант мушкетеров, и, если не ошибаюсь, уж двадцать первый год.
Однако с вами не случилось никакой беды это не так-то мало.
А какая беда могла бы со мной случиться? Есть латинский стих (я его забыл, да, пожалуй, никогда и не знал твердо): «Молния не ударяет в долины». А я долина, дорогой Рошфор, и одна из самых низких.
Значит, Мазарини по-прежнему Мазарини?
Больше чем когда-либо, мой милый; говорят, он муж королевы.