Для королевы, монсеньер? Я не понимаю.
Вы не понимаете, что мне нужны вы и ваши три друга?
Какие три друга, монсеньер?
Те, что были у вас в прежнее время.
В прежнее время, монсеньер, ответил дАртаньян, у меня было не трое, а полсотни друзей. В двадцать лет всех считаешь друзьями.
Хорошо, хорошо, господин офицер, сказал Мазарини. Скрытность прекрасная вещь. Но как бы вам сегодня не пожалеть об излишней скрытности.
Пифагор заставлял своих учеников пять лет хранить безмолвие, монсеньер, чтобы научить их молчать, когда это нужно.
А вы хранили его двадцать лет. На пятнадцать лет больше, чем требовалось от философа-пифагорейца, и это кажется мне вполне достаточным. Сегодня вы можете говорить сама королева освобождает вас от вашей клятвы.
Королева? спросил дАртаньян с удивлением, которое на этот раз было непритворным.
Да, королева! И доказательством того, что я говорю от ее имени, служит ее повеление показать вам этот алмаз, как ей кажется, известный вам и выкупленный ею у господина ДезЭссара.
И Мазарини протянул руку к лейтенанту, который вздохнул, узнав кольцо, подаренное ему королевой на балу в городской ратуше.
Правда! сказал дАртаньян. Я узнаю этот алмаз, принадлежавший королеве.
Вы видите, что я говорю с вами от ее имени. Отвечайте же мне, не разыгрывайте комедии. Я вам уже сказал и снова повторяю: дело идет о вашей судьбе.
Действительно, монсеньер, мне совершенно необходимо позаботиться о своей судьбе. Вы, ваше преосвященство, так давно не вспоминали обо мне!
Довольно недели, чтобы наверстать потерянное. Итак, вы сами здесь, ну а где ваши друзья?
Не знаю, монсеньер.
Как, не знаете?
Не знаю; мы давно расстались, так как они все трое покинули военную службу.
Но где вы их найдете?
Там, где они окажутся. Это уж мое дело.
Хорошо. Ваши условия?
Денег, монсеньер, денег столько, сколько потребуется на наши предприятия. Я слишком хорошо помню, какие препятствия возникали иной раз перед нами из-за отсутствия денег, и не будь этого алмаза, который я был вынужден продать, мы застряли бы в пути.
Денег, монсеньер, денег столько, сколько потребуется на наши предприятия. Я слишком хорошо помню, какие препятствия возникали иной раз перед нами из-за отсутствия денег, и не будь этого алмаза, который я был вынужден продать, мы застряли бы в пути.
Черт возьми! Денег! Да к тому же еще много! сказал Мазарини. Вот чего вы захотели, господин офицер. Знаете ли вы, что в королевской казне нет денег?
Тогда сделайте как я, монсеньер: продайте королевские алмазы; но, верьте мне, не стоит торговаться: большие дела плохо делаются с малыми средствами.
Хорошо, сказал Мазарини, мы постараемся удовлетворить вас.
«Ришелье, подумал дАртаньян, уже дал бы мне пятьсот пистолей задатку».
Итак, вы будете мне служить?
Да, если мои друзья на то согласятся.
Но в случае их отказа я могу рассчитывать на вас?
В одиночку я еще никогда ничего не делал путного, сказал дАртаньян, тряхнув головой.
Так разыщите их.
Что мне сказать им, чтоб склонить их к службе вашему преосвященству?
Вы их знаете лучше, чем я. Обещайте каждому в зависимости от его характера.
Что мне пообещать?
Если они послужат мне так, как служили королеве, то моя благодарность будет ослепительна.
Что мы будем делать?
Все, потому что вы, по-видимому, способны на все.
Монсеньер, доверяя людям и желая, чтобы они доверяли нам, надо осведомлять их лучше, чем это делает ваше преосвященство
Когда наступит время действовать, прервал его Мазарини, будьте покойны, вы все узнаете.
А до тех пор?
Ждите и ищите ваших друзей.
Монсеньер, их, может быть, нет в Париже, это даже весьма вероятно. Мне придется путешествовать. Я ведь только бедный лейтенант, мушкетер, а путешествия стоят дорого.
В мои намерения не входит, сказал Мазарини, чтобы вы появлялись с большой пышностью, мои планы нуждаются в тайне и пострадают от слишком большого числа окружающих вас людей.
И все же, монсеньер, я не могу путешествовать на свое жалованье, так как мне задолжали за целых три месяца; а на свои сбережения я путешествовать не могу, потому что за двадцать два года службы я копил только долги.
Мазарини задумался на минуту, словно в нем происходила сильная борьба; потом, подойдя к шкафу с тройным замком, он вынул оттуда мешок и взвесил его на руке два-три раза, прежде чем передать дАртаньяну.
Возьмите, сказал он со вздохом, это на путешествие.
«Если тут испанские дублоны или хотя бы золотые экю, подумал дАртаньян, то с тобой еще можно иметь дело».
Он поклонился кардиналу и опустил мешок в свой просторный карман.
Итак, решено, продолжал кардинал, вы едете
Да, монсеньер.
Пишите мне каждый день, чтобы я знал, как идут ваши переговоры.
Непременно, монсеньер.
Отлично. Кстати, как зовут ваших друзей?
Как зовут моих друзей? повторил дАртаньян, не решаясь довериться кардиналу вполне.
Да. Пока вы ищете, я наведу справки, со своей стороны, и, может быть, кое-что узнаю.
Граф де Л а Фер, иначе Атос; господин дю Валлон, или Портос, и шевалье дЭрбле, теперь аббат дЭрбле, иначе Арамис.
Кардинал улыбнулся.
Младшие сыновья древних родов, сказал он, поступившие в мушкетеры под вымышленными именами, чтобы не компрометировать своих семей! Длинная шпага и пустой кошелек нам это знакомо.