Самих астрономов отсюда было уже не разглядеть. Их местоположение на холмах обозначали одни фонари, красный свет которых напоминал лаву, зловеще проглядывающую в трещинах земли.
«Как хорошо устроились, думал Миша. Знают, как какая звезда называется, пользуются приборами, и им уже интереснее. Они могут о небе часами разговаривать, и всё будут говорить что-то новое. Но это то же самое, что с Тургеневым. Он почему так хорошо о природе рассказывал? Потому что он её убивал охотник был. С «вооружённым глазом». А заставь человека просто так по лесу ходить он и двух слов о нём не свяжет. А я всю жизнь просто так проходил».
Почему-то вслед за этим Мишина мысль перескочила на брата и почему-то перескочила с обидой.
«Захотел меня вытащить так вытащи по-человечески. Расставь свой телескоп, подведи, дай в глазок посмотреть, расскажи интересные факты. Налей чаю горячего, кашей накорми. Покажи достоинства своей нормальной жизни. А то выехал с этой Венерой палеолита. А мне что делать?»
Миша встал.
Мишка! крикнул от автобуса шофёр. Уже скоро!
У шофёра тоже был свой огонёк не красный, а синий, из примуса, совсем маленький.
Да, да, спасибо, сказал Миша. Я сейчас. Только дойду до брата
8Он спускался по осыпающейся песчаной тропинке, по еле различимой серо-голубой полосе на чёрном, и чувствовал, как тяжело встряхивается кожа его опухшего лица от каждого шага вниз: казалось, на каком-нибудь шаге щёки могут просто оторваться вместе с нижними веками.
В шатающийся праздник ночи вслушивался он в свой голос.
Тропинка привела к подножиям двух невысоких холмов, не занятых астрономами. Здесь она не заканчивалась, а только ныряла во тьму древесной поросли, которой, как Миша заметил ещё сверху, были заполнены все складки между холмами.
Опять его удивляло, что то, что казалось сверху таким гладким и простым, предстало вблизи таким подробным и сложным совсем другим.
Он полез на холм. Подъём был довольно крутой, так что приходилось использовать не только ноги, но и руки цепляться за случайные стебли, многие из которых были колючими. Очутившись на вершине, Миша упёрся ладонями в колени. Он чувствовал неприятную усталость и опустошённость.
«И зачем это я хотел побывать на каждом из этих холмов? удивлялся он, тяжело дыша, сплёвывая и без интереса глядя по сторонам. Вполне достаточно одного. Да и одного не надо».
Всё же он сел на траву.
Метрах в тридцати от него и метрами тремя выше располагалась одна из самодельных обсерваторий. Красный свет слабо обрисовывал фигуры двух мужчин. Раздался несильный стук стекла о стекло.
За рязанское нёбо, услышал Миша и усилием лёгких сделал дыхание тише.
И мою непутёвую жизнь прозвучал ответ. Ммм, действительно вещь
Вещь почти обиженно повторил первый голос. Я пью только сухое молодое испанское вино. Ко всем остальным напиткам на этой планете, не исключая воды, я отношусь с предубеждением.
А как же «наше всё»?
Ты о чём?
Ну, как «о чём»? О национальном русском напитке.
Свят, свят, свят. Не поминай всуе. То есть к ночи. Лучше расскажи, чем порадуешь меня сегодня ты.
Я-то? Как обычно: шишки мятные, весьма ароматные.
Сатива, индика?
Белла-дон-на.
У-у-у-у Давай обнимемся у трипа, мы не увидимся уже
О чём и речь
Ну что банкуй. Священнодействуй.
Настала кратковременная тишина. Слышно было, как выстукивается и продувается деревянная трубочка, как шуршит бумага. Миша внимательно, затаённо слушал и астрономов, и себя.
Итак, произнёс ценитель сухого молодого испанского вина, скажи мне что-нибудь на прощанье.
Даже не знаю, что сказать
Тогда скажу я: слава отцу нашему, Макаронному монстру, и святому Ктулху
Ценитель выдохнул, как выдыхают перед употреблением водки, и, видимо, уже успел присосаться к трубочке, когда Миша сделал рупор из ладоней и громко произнёс голосом былинного старца:
Звёзды нариков не лю-ю-юбят!..
С холма астрономов послышался кашель, затем хлопки ладони по спине. Как только наступила тишина, Миша закончил реплику с мудро опадающей интонацией:
Космос нарику не бра-а-ат!..
Прошу прощенья за мой французский, кто это там такой вякает до хера умный? поинтересовался, откашлявшись, ценитель сухого молодого испанского вина.
По-моему, это тихо начал его приятель, но Миша не расслышал, что было сказано дальше, потому что заговорил снова сам:
С тобой, свинья, не вякает, а разговаривает дух покойного Тихо Браге, трагически погибшего при неизвестных обстоятельствах от разрыва мочевого пузыря по вине таких, как ты!
Ценитель негромко обратился к приятелю, не к Мише:
Ладно, чё. В семье не без урода. Сидим, курим. Если в течение минуты не заткнётся звоним старшему, пускай отшлёпает его по заднице.
Сказанное вывело Мишу из себя. Он встал и закричал:
Не трогай мои звёзды своими заплывшими вооружёнными глазками! Мои звёзды ничего тебе не скажут! Ничего!
Он быстро спустился, почти сбежал с холма, пробил, сломав несколько веток, стену густых зарослей, и сразу очутился в тихом свободном пространстве, образованном двумя такими стенами. Он ощутил под ногами что-то сухое и в то же время мягкое, как будто живое, и немного испугался, но быстро понял, что это влажная земля, покрытая множеством опавших листьев. Поглядев вперёд, он увидел путь, усеянный этими листьями и посеребрённый луной, а чуть подняв глаза увидел и саму полную луну, иссечённую ветками.