Их к вам доставлять будут, смеётся Костыляшка. На мотоцикл посадят и вперёд. А мы с Луизой вообще сегодня уезжаем.
Я хватаю первое, что попадается на глаза тяжёлую громоздкую коробку и почти бегу к новой стоянке. Там разбирает вещи мотоволонтёр Лёха. Он не оставляет попыток затащить меня в палатку, а мне приятно его упорство. Я улыбаюсь ему, но он отворачивается.
Уезжают они в Туапсе на реабилитацию кто-то сумел пробить такую штуку для крымских волонтёров. Дима долго мечтает, как будет гулять по набережной под локоток с Луизой и в шляпе. Я представляю, как Дима на костылях ведёт Луизу под руку и хмыкаю. Луиза очень красивая и странная. Даже в самую жару она продолжает ходить в джинсах и тёплой рубашке, разговаривает с улыбкой, но редко и отрывисто будто смущаясь. И почти не снимает солнцезащитных очков.
До полудня мы таскаем коробки с вещами, как трудолюбивые муравьи. Дорога не протоптана, я постоянно натыкаюсь на колючки и загоняю в ноги занозы пересохшей твёрдой травой.
Возвращаясь, мы с Дольче и Габбаной оглушительно красиво поём «Вальс-бостон», и все любуются нами.
Вот я вам какой голосище нашёл! хвалится Дима. Будет петь по вечерам.
А в лагерь вы вернётесь?
Вряд ли, отвечает он. Оттуда, скорее всего, в Москву.
Лотте надоело метаться по городу, и она просит взять её с собой на муляку. Состав бригады меняется: Таня с Дианой уходят на другой объект, чернявый Дима болеет, Алексей берёт на себя роль повара. Надо сказать, вовремя, ибо к тому моменту нам уже в печёнках сидит детское питание, на которое перешёл лагерь после отъезда повара Алёны.
Да, детское питание. Мы с Лоттой разбирали и сортировали коробки со смесями, кашками и пюрешками по возрасту и названию. Сухим смесям вряд ли что грозило, а вот мясные баночки уже было опасно давать детям на солнцепёке (хоть и в шатре) они пролежали больше недели. И мы перевели «Тём» и «Агуш» в лагерную продуктовую корзину. Мы ели их на завтрак, обед и ужин. Мы кормили ими прижившихся в лагере котят. Мы брали их с собой на муляку. Мы даже в поезд прихватили по баночке.
В Москве, прогуливаясь по супермаркету, я наткнулась на стенд с детским питанием и неожиданно разревелась. Проходившие мимо люди глядели на меня с опаской и сочувствием.
Машин в тот день нет, нам приходится идти на маршрутку. Оглядываюсь: Дима машет и показывает язык. Заросший бородой, синеглазый и одноногий, издали он похож на благородного пирата. Я смеюсь и отвечаю тем же. Нет сил отвернуться, и некоторое время я шагаю задом наперёд.
Машин в тот день нет, нам приходится идти на маршрутку. Оглядываюсь: Дима машет и показывает язык. Заросший бородой, синеглазый и одноногий, издали он похож на благородного пирата. Я смеюсь и отвечаю тем же. Нет сил отвернуться, и некоторое время я шагаю задом наперёд.
Лотта, поедемте в Анапу дня на три?
До Анапы чуть больше пятидесяти километров, и там живёт наша общая подруга.
Поедемте, Лотта глядит с пониманием.
Сегодня же!
Не печальтесь, Дарья, отвечает мне Лотта. Ведь будет же в Москве какая-нибудь общая встреча. Ещё увидитесь.
Бросьте говорю я хмуро.
Подвал в тот день дочищаем быстро и без песен. Татьяны Ивановны дома нет её не отпустили с работы, у Ани закончился отпуск, но она взяла больничный и с утра отмывает вещи из подвала. От воды газон раскис, а земля в подвале за ночь, наоборот, подсохла.
Муляка это местное слово. Не просто ил, а что-то вроде осадка. Вот в вине осадок он тоже мулякой называется.
Всё, шутим мы, переходим на водку!
В середине дня расстаёмся: бригада отправляется на новый объект, а мы с Лоттой на автовокзал. На прощание мальчики пытаются скормить нам собственный обед, и мы еле убеждаем их этого не делать нас покормят в лагере, а им ещё работать.
Автовокзал находится в низине, вплотную к реке Адагум. Внутри покалеченные сидушки, сваленные у стенки, разломанная раковина в боковой комнатке, разбитые окна. После солнечной улицы хрустящие ломтики муляки в темноте кажутся мне брусчаткой. Кассир сидит в уличной будке, похожей на продуктовый ларёк. Мы берём билеты на вечер и возвращаемся в лагерь укладывать вещи и собирать палатку.
Там пусто и скучно.
Спальники относим в верхний лагерь, возле склада из наших рук их перехватывает доктор Рома.
Извини, говорит он мне, я тебя за грудь задел.
Нет, отвечаю, это был живот.
Чёрт, показательно огорчается Рома. Промахнулся!
«Вот, думаю, и нашему суровому Айболиту напекло».
Билеты в Москву у нас на вечер шестого августа из Крымска, поэтому большую часть вещей мы оставляем в лагере. Мы складываем их в огромный чёрный пакет и приклеиваем надпись «Личные вещи» чтоб не увезли кому-нибудь в качестве гуманитарки.
Мы едем на море. Мы мечтаем, как вычистим грязь из-под ногтей, выровняем «волонтёрский» загар, впервые за десять дней расчешем волосы и потрём пятки пемзой. Мы будем спать на кроватях и есть домашнюю еду.
«И гадить сидя!» торжествует кто-то в моей голове. Ну, да, и это тоже.
Отъезд
Три дня спустя перед нами разорённое гнездо и масса информации.
На входе в лагерь нас встречает Сергей он из тех, кто вернулся из Москвы в день нашего отъезда в Анапу, мы не знакомы, но всё равно радуемся друг другу, как родные.