Оторвавшись от книги, мой взгляд переместился с выцветших старых страниц вдаль.
После земель Великих Домов мы проехали горные кряжи, после выехали на равнины. Здесь дороги становились более оживленными, а значит, постоялые дворы теперь будут попадаться минимум через каждый дневной переход. Что в целом радовало, ночевать, завернувшись в плащ, мне уже порядком надоело.
Несколько приземистых строений расположились на развилке трех дорог: северной, откуда ехали мы, западной и южной. Чуть в стороне виднелась небольшая деревенька, дворов на тридцать, кромка леса стояла в пяти-шести километрах от нее и отсюда казалась сплошной темно-зеленой стеной.
Хорошо, сэр Фердинанд, думаю, это неплохая идея. Пусть один из солдат поскачет вперед и закажет нам комнаты и горячий ужин.
Кивнув, рыцарь махнул одному из латников рукой, приказывая выдвинуться вперед.
Последив за ним немного, я вновь обратился к магическому учебнику.
Раздел о методиках взаимодействия с чужеродными артефактами любому непосвященному показался бы сухим, излишне детализированным и весьма запутанным отчетом с обильным применением малопонятных терминов, к тому же иногда переходящим на давно вымерший язык.
Ни один нормальный обыватель ни за что не продрался бы дальше десяти страниц, в конце концов с большим облегчением забросив дурацкую книжку куда подальше.
А я читал практически взахлеб, периодически обращаясь к приложению в конце для определения незнакомого слова, коих здесь встречалось немало.
Благодаря чарам Познания, мои успехи в освоении ансаларского, как и общие представления об используемых старыми чародеями магических обозначений, позволяли вполне сносно понимать представленный текст.
Долго и сложно пересказывать труд давно умершего имперского чародея. Простому человеку он был бы скучен и малопонятен. Но посвященный в магические тайны легко бы определил, что автор отлично знал свое дело и весьма толково описывал способы взлома чужих плетений с различными вариантами конечного исхода.
То есть, например, можно не просто «отключить» защиту зачарованных доспехов, а обратить наложенное заклятье против владельца. Изменить узор здесь, подправить завитушку там, влить немного энергии сюда и раз груда железа превращалась в прах, сжигая вместе с собой своего владельца.
Очень эффективное и полезное знание.
Или, скажем, человек применяет магический накопитель. Пара вмешательств, и воздействие изменяется с плюса на минус вместо того чтобы отдавать, волшебный предмет начинает забирать живительную силу, иссушая неосторожного растяпу.
Правда, в качестве образца в большинстве случаев приводились случаи из магии Бездны, вследствие времени написания учебника. Но в более поздних приписках имелись случаи, связанные со стихийной волшбой.
Впрочем, это на самом деле не так уж и важно. Потому что главное заключалось не в точно представленных схемах, а в умении понимать совершенно незнакомые заклинания, для последующего воздействия на них.
Древние чародеи не были любителями практики тупого заучивания, предпочитая развивать в учениках творческое начало.
Не просто знать и уметь, а понимать и осознавать. Вот что ценили в древней имперской школе Искусства.
Зачитавшись, я не заметил, как мы подъехали к таверне. Во дворе уже ждал отправленный вперед солдат с сообщением, что все готово и нас ждет накрытый стол и лучшие комнаты наверху.
Кивком поблагодарив за службу, я легко спрыгнул с Проглота, потрепал гнедого жеребца по холке. Сегодня норовистый конь дергался не так часто, что позволило мне, на пару с хорошей безветренной и солнечной погодой, почти весь день спокойно заниматься чтением.
Всхрапнув, Проглот покосился на меня левым глазом, переступил пару раз и, не дожидаясь конюха, без подсказок направился в конюшню, видневшуюся на другом конце большого двора. Умное животное.
Обстановка внутри придорожной гостиницы оказалась вполне ожидаемой: общий зал, стойка, добротные деревянные столы и длинные лавки, горящий камин, несколько сидений, напоминающих кресла, не совсем те, к каким привык я, но и не обычные стулья.
Пройдя вперед, я оставил сэра Фердинанда разбираться с выскочившим навстречу невысоким пухлым хозяином таверны.
Целиком зажаренные поросята, овощи, дымящиеся колбаски, еще какие-то ароматные блюда, куски свежего хлеба и кувшины с элем и вином заполонили два стола до предела.
Один для нас с благородным рыцарем, другой для солдат и наемника. Тоже важный момент в местном обществе.
Что поделать, классовое разделение во всей красе. Моя комната тоже, скорее всего, окажется лучше и больше всех, Леманн заберет ту, что похуже, а щитоносцам с Бернардом достанутся оставшиеся.
Справедливости ради стоит отметить, что еда у нас почти не различалась. За исключением вина. На нашем столе оно стояло намного дороже.
Неплохо, сказал я, с одобрением глядя на яства.
Жрать вяленое мясо с очерствевшими лепешками уже порядком надоело. По солдатской привычке и с учетом репутации аскета в походах прежнего Готфрида, ничего большего отряд с собой не взял.
Жрать вяленое мясо с очерствевшими лепешками уже порядком надоело. По солдатской привычке и с учетом репутации аскета в походах прежнего Готфрида, ничего большего отряд с собой не взял.