Слугу Лео просто подбросило вверх, он выронил меч. Прямо с земли я кинулся на него, не давая подхватить упавшее оружие. Мы сцепились. Этот тип был намного ниже меня, легче и, по‑видимому, слабее, но он умудрился оказать мне достойное сопротивление. Под конец он уже не молотил меня своими кулачками, а просто душил, сильнее и сильнее сжимая мое горло жилистыми крепкими пальцами.
Как я только поднялся на своих двоих – ума не приложу. Да еще с этим на шее! Если бы Небо знало, как он мне надоел! Стремясь поскорее закончить наш разговор, я со всей мочи врезал коленом эльфу между ног. Хоть бы бровь у того дернулась! Хорошо! А как насчет приемчика “Большой Оз – Лосдрауг”? Здесь уже произошли подвижки, в том смысле, что у соперника двинулись глаза на улицу, но, если честно сказать, тут же вернулись на свое место. Немного разъярившись, я плюнул на все правила и просто плюхнулся на землю, подмяв под себя эльфа. Хватка значительно ослабла. Освободив одну из рук, я ухватил противника за волосы и от всей души приложил его затылком к камням. И так несколько раз…
Не суди строго, учитель Айдо…
Когда тело эльфа вытянуло судорогой, подал свой голос Скорпо:
– Голову, Лукка! Быстрее снеси ему голову!
Мастер зря говорить не будет. Я поднял меч и одним махом отправил голову подальше от туловища побежденного.
Скорпо, весь в грязном снегу, держась за грудь, выполз на поле боя:
– Так, дружок, а теперь бежим, пока эти не пришли… – Он тяжело дышал и кашлял.
И мы побежали. Позабыв про повозку и лошадей, про съестные припасы и теплую одежду и даже забыв как следует пообедать, мы что есть мочи удирали от этого замка. Яростный и гневный рев ударил в наши спины. Я обернулся и остановился как вкопанный – два тех самых безголовых эльфа пытались на пальцах что‑то сказать в свое оправдание главе Круга Двенадцати мастеру Лео.
Уже потом Скорпо растолковал мне, что эти парни действительно не были эльфами. Они были порождением магии, и самое страшное заключалось в том, что они никогда не умирают, если только не предать их огню. А для того, чтобы их обезвредить, необходимо просто лишить их головы, что я и сделал.
Прошагав по лесу с полдня, колдун замерз, изрядно натрудил себе ноги, а я, в свою очередь, хорошо проголодался. Но делать было нечего, и мы молча шли и шли, пока вечер не приютил нас в большой деревне у самой окраины леса. Добрые люди, ничего не говоря и ничего не спрашивая, позволили нам привести себя в порядок, дали нам еды и место для ночлега. Мы оба свалились замертво в доме зажиточной вдовы, в коем мирно прохрапели аж до самого обеда следующего дня.
Полуденное солнце растолкало нас запахом вкуснейшего обеда. Дородная вдовушка пригласила нас, чистых и отдохнувших, к столу. А стол меж тем просто прогибался под тяжестью яств и напитков. Если вчера вечером мы были в силах влить в |Себя только по стаканчику вина, после чего усталость скосила нас,то сегодня… Кушали мы много, не спеша, наслаждаясь жизнью и вкусом по‑домашнему приготовленной еды, прекрасно понимая, что в следующий раз нам придется заполнять свои желудки какой‑нибудь вечно пере– или недожаренной жратвой в придорожном трактире.
Разговор за столом был, как говорится, ни о чем. Вдова жаловалась на неурожаи, плохую погоду, чрезмерные налоги, тяжелую бабскую долю, которую вынуждена делить с любимым котом и соседями. Не забывая рассказывать сплетни и новости из сельской жизни. Я, расправившись с поросенком в сметане, потягивал янтарное пиво. Скорпо, прикончив своего карпа по‑деревенски и отведав рюмочку душистой настойки от простуды, потягивал ароматный липовый чай с медом этого года вприкуску с толстым яблочным пирогом. А Грета заливалась канарейкой, украдкой и томно поглядывая поочередно на нас.
– И все бы хорошо, да только одна беда. Вдовствую я, – наверное, десятый раз за обед пожаловалась Грета.