Книги:
«Запах лепестка белой лилии» (Москва, издательство «ЭРА», 2004 г.)
«Подземелье» (Челябинск, издательство «Селена-пресс», 2009 г.)
Сборник стихотворений (Нижний Новгород, издательство «Виконт». 2012 г.).
«Кто вы, барон Калманович» (Израиль, издательство «Хранитель идей», 2013 г. (пока только электронный вариант)
«Поверх всего». Сборник рассказов (Пятигорск, издательство «Беркхаус»).
Сборники:
«Сумерки разума»
«Готические мистерии»
«Городские легенды»
«Хроники любви и ревности»
«Мифы нового времени»
«Год поэзии 20092010» Публикации в периодике: Газета «Новости недели» (Израиль), газета «Русская Америка»
(США, журнал «Луч-Керен» (организация Джойнт), газета «Секрет» (Израиль).
Творческий псевдоним Рене Маори.
Имел блог на сайте «Эхо Москвы», закрыл его недавно в знак протеста против цензуры в Интернете. Сотрудничаю с сайтом «Атеизм. ру» под псевдонимом Аморфо.
День осеннего равноденствия
Тянет нить Малуша, да прялку свою словно и не замечает. Все милого в окошко выглядывает. А за окном лес да лес, и солнышко уже закатилось. И птицы заснули. А он все нейдет. Еще поутру вышел порыбачить и забыл о молодой жене. Добыча ли так велика, что донести никак? Али другую встретил?
Малуша смахнула слезинку и пугливо глянула за печь. Боится она темноты. Крошечный огонек лампадки едва освещает край жестяного оклада. Тени-то как сгущаются, а в тени не прячется ли кто? Затеплила свечу и запела во весь голос, чтобы отогнать сумрачные мысли. За пением и не расслышала шаги в сенях. И увидев вдруг мужа прямо перед собой, вскинулась, умолкла на полуслове и бросилась к нему.
Где же ты ходил-бродил, Никитушка? Истосковалась я. Случилось что?
Усмехнулся Никита, обнял жену одной рукой, в другой-то мешок с добычей держал, в лоб поцеловал, как неродную. А сам все глаза отводит, молчит. Долго молчал, потом вдруг, словно разговелся, заговорил:
А и случилось, пожалуй. Собрался идти домой уже, долго шел и понял заблудился. Никак не могу тропинку отыскать. Плутал, плутал, а тут еще темнеть стало. Ну, думаю, придется в лесу заночевать. Ни к реке выйти не могу, ни из лесу. Словно черт водит.
Да, темнеет нынче рано, подтвердила Малуша. Чего сидел до ночи?
Не сидел, шел. Экая ты бестолковая, грубо оборвал Никита. Одно слово баба.
Малуша всхлипнула и уже была готова пустить слезу, да вовремя спохватилась и принялась шарить ухватом в остывшей печи. Чай, голоден.
Да не суетись, дай досказать-то. Любашу я видел.
Как? Малуша побледнела и без сил опустилась на лавку. Два года, как схоронили.
Да, темнеет нынче рано, подтвердила Малуша. Чего сидел до ночи?
Не сидел, шел. Экая ты бестолковая, грубо оборвал Никита. Одно слово баба.
Малуша всхлипнула и уже была готова пустить слезу, да вовремя спохватилась и принялась шарить ухватом в остывшей печи. Чай, голоден.
Да не суетись, дай досказать-то. Любашу я видел.
Как? Малуша побледнела и без сил опустилась на лавку. Два года, как схоронили.
Я и то думал. Ан нет жива. Меня ить чуть медведь не задрал в чащобе. Услыхал я, как ветки ломает, да и побежал, дороги не разбирая. Как бежал не помню, вот весь о кусты ободрался. Никита засучил рукав и показал жене исполосованную руку. Промыть бы. Сиди! прикрикнул он, увидев, что жена вскочила с лавки. Доскажу сперва. Выбежал я, стало быть, на полянку. Место вроде знакомое, оглянулся, а там ваша изба стоит, в которой ты с Любашей жила до свадьбы. Вокруг ухожено, огород разбит. В окошке огонек мелькает. Ну, думаю, кто-то избу занял, да кому она нужна в такой глуши, да супротив могилы? Крестик тоже заметил, стоит. Я в дверь торкнулся заперта. Стукнул раз, другой и вдруг открылась, а на пороге ты стоишь. Вся как есть нарядная, сарафан пунцовый, на шее монисты.
Я? испугалась Малуша. Да я из дома носа не высовывала. Тебя ждала.
Вижу. Сам тоже подивился. А ты меня в избу приглашаешь, на лавку усадила, щей налила, и все молчком. Ты-то говорлива не в меру, а тут только глазищами зырка-ешь, плечами поводишь и молчишь. Ну, поел, попил. А ты насупротив присела, вот так вот наискосок, рукой подперлась, и только тут я заметил перстенек. Приметный. Серебряный с голубым камушком.
Так мы же ее с этим перстеньком и похоронили, шепотом сказала Малуша. Сымать не стали, а вдруг он ей там она подняла глаза к закопченному потолку, надобен. Нехорошо с покойника украшения сымать
Помню, кивнул Никита. Сомлел я со страху. И думать чего боялся. Твоим именем назвал, а она кивает, смеется, но ни слова Понимаешь, ни слова. Стал собираться, а у самого зуб на зуб не попадает, веришь ли, все топтался по избе, кланялся, а ноги не идут, и все тут. Словно забыл чего Говорю сдуру: приходи, мол, не забывай. Сестра, говорю, по тебе печалится, рада будет видеть. А она молчит, улыбается и кивает. Потом из печки пирожки али ватрушки достала и протягивает: возьми, мол, подорожники, далеко идти, проголодаешься. Так все в мешок и всыпала.
Кинулась Малуша к мешку, развязала дрожащими руками, а там только снасти и три рыбины. Совсем лицом побелела снег и то краше. Сказала с укоризною:
Одна сестра у меня была, в один день, в один час родились. Померла она, а ты шутки шутишь.