Еще через несколько страниц стояла запись без даты: «Сейчас она больна, прикована к постели и нуждается в помощи больше, чем обычно. То и дело задает вопрос: Кто он, мама? Она выглядит такой слабой хрупкой, слезливой и слабой. В ней столько замечательного, в моей драгоценной Рейчел, но ей не хватает силы. Если я расскажу о Джеймсе, она отправится его искать. А он разобьет ей сердце. Зачем же содействовать ему в этом? Разве после всего пережитого я позволю ему снова ранить ее? Долбать ее прекрасное уязвленное сердце? Сегодня я видела его».
У Рейчел, сидевшей на предпоследней ступеньке подвальной лестницы, перехватило дыхание и помутнело в глазах. Она вцепилась в блокнот.
«Сегодня я видела его».
«Он меня не заметил. Я остановила машину около дома, в котором он поселился, оставив нас. Он стоял на лужайке перед домом, рядом с ним были они жена, дети, которые заменили ему нас. Волос стало гораздо меньше, живот и шея сделались дряблыми. Сомнительное утешение. Выглядит счастливым. Господи прости, по-моему, хуже не могло случиться ничего. Я не верю в счастье, ни в качестве идеала, ни в качестве состояния духа, а он между тем счастлив. Видимо, раньше его счастью угрожала наша дочь, которая не была нужна еще до ее рождения, и тем более после. Она напоминала ему обо мне. О том, насколько я ему неприятна. Он навредил бы ей. Из всех, кто был в его жизни, только я не желала обожать его, и этого он не прощал Рейчел. Он думал, что я говорю ей гадости о нем. Как всем известно, Джеймс не выносил критики в адрес себя любимого».
Рейчел была прикована к постели только один раз в жизни во втором классе средней школы, когда она подхватила мононуклеоз перед самыми рождественскими каникулами. Болезнь выбрала очень удачный момент Рейчел пролежала в постели тринадцать дней и еще пять набиралась сил, чтобы пойти в школу. В итоге она пропустила всего три дня занятий.
И наверное, как раз в это время мать видела Джеймса. Тогда она читала цикл лекций в Уэслианском университете и сняла дом в Мидлтауне, штат Коннектикут. Именно там и валялась в постели Рейчел. Она со смущением вспомнила, что мать не отходила от нее во время болезни, кроме одного раза, когда надо было купить продукты и вино.
Едва Рейчел начала смотреть «Красотку»[2] на видеокассете, как вернулась мать. Померив Рейчел температуру, она заявила, что зубы ослепительно улыбающейся Джулии Робертс издают «вселенский скрип», и унесла покупки на кухню.
Чуть погодя она снова вошла в спальню со стаканом вина в одной руке и влажным полотенцем в другой. Положив дочери на лоб полотенце и посмотрев на нее с печальной надеждой, она спросила:
У нас с тобой все хорошо, правда?
Конечно, ответила Рейчел: в тот момент ей казалось, что так и есть.
Мать потрепала ее по щеке и взглянула на экран. Фильм подходил к концу. Прекрасный принц Ричард Гир появился с букетом цветов, чтобы не дать своей принцессе оказаться на панели. Он пихнул букет в руки Джулии, та рассмеялась и пустила слезу. Включилось музыкальное сопровождение.
Ну сколько можно улыбаться? пробурчала мать.
Значит, запись была сделана в декабре 1992 года. Или в начале января 1993-го. Восемь лет спустя, сидя на ступеньках подвальной лестницы, Рейчел поняла, что ее отец все это время жил в радиусе тридцати миль от Мидлтауна. И никак не дальше. Мать добралась до улицы, где стоял дом отца, понаблюдала за ним и его семьей и заехала в бакалейный и винный магазины, потратив на это меньше двух часов. Значит, Джеймс преподавал где-то неподалеку, скорее всего в Хартфордском университете.
Если он все еще преподавал в то время, заметил Брайан Делакруа, когда Рейчел позвонила ему.
Ну да.
Однако Брайан согласился, что теперь есть зацепка: он сможет взяться за дело, взять с Рейчел деньги и без угрызений совести смотреться в зеркало по утрам. В конце лета 2001 года Беркширское партнерское сыскное агентство в лице Брайана Делакруа приступило к установлению личности ее отца.
И не установило ничего.
Никто из трех Джеймсов, преподававших в тот год в вузах северного Коннектикута, не подходил. Один был блондином, другой афроамериканцем, третий двадцатисемилетним юнцом.
Брайан опять посоветовал Рейчел бросить эту затею.
Я уезжаю, добавил он.
Из Чикопи?
Да. И выхожу из дела. Не хочу быть частным детективом, слишком это давит на психику. Похоже, я лишь разочаровываю людей, даже если делаю то, для чего меня наняли. Сожалею, что не смог вам помочь, Рейчел.
Она была обескуражена. В ней снова образовалась пустота, вызванная отъездом человека. Пусть даже его роль в жизни Рейчел была невелика, он бросал ее, хотела она того или нет. Права голоса у нее не было.
А что вы собираетесь делать? спросила она.
Думаю, вернусь в Канаду, произнес он уверенным тоном, будто нашел то, к чему стремился всю жизнь.
Так вы канадец?
Канадец, подтвердил он, негромко рассмеявшись.
А что у вас там?
Семейная фирма, торговля лесоматериалами. А у вас как дела?
В колледже было здорово. А сейчас я в Нью-Йорке, там уже не так весело.
Все это происходило в конце сентября 2001-го, спустя две с половиной недели после разрушения башен Центра международной торговли.