Вы мне так ничего и не скажете? спросила Натали. В голосе ее прозвучала боль.
Напротив, заверил он. Я, возможно, расскажу вам больше, чем когда-либо кому-то рассказывал. Вопрос только почему?
Что почему?
Почему мы доверяем друг другу? Вы видите, как незнакомый человек вламывается в чужой дом, а два часа спустя мы уже мирно ужинаем вместе. Я же встречаюсь с молодой женщиной, которая наставляет на меня пистолет, но готов поделиться с ней чем-то таким, что оставалось невысказанным много лет. Почему так, мисс Престон?
Зовите меня Натали. Я могу объяснить только то, что чувствую сама.
Объясните, пожалуйста.
У вас честное лицо, доктор Ласки. Нет, «честное» не то слово, скорее неравнодушное. В вашей жизни было много печали Натали смолкла.
У всех в жизни много печали, тихо заметил Сол.
Темнокожая девушка кивнула:
Но некоторых людей это ничему не учит. Вас, мне кажется, жизнь многому научила. Это это видно по вашим глазам. Я не знаю, как выразиться яснее.
Значит, на этом мы основываем свои суждения и само наше будущее? спросил Сол. Судим по глазам человека?
Натали взглянула на него:
А почему нет? У вас есть лучший способ? Это прозвучало не как вызов, а как вопрос.
Ласки медленно покачал головой:
Нет. Пожалуй, лучшего способа нет. По крайней мере, для начала.
Они двинулись из исторической части города на юго-запад. Сол ехал в своей взятой напрокат «тойоте» следом за зеленой «новой» девушки. После моста через реку Эшли они свернули на семнадцатое шоссе и вскоре добрались до Сент-Эндрюса. Дома здесь были белые, в основном щитовые, типичный район среднего класса. Сол остановился на подъездной дороге к дому, сразу за машиной Натали Престон.
Внутри было чисто и уютно, бо́льшую часть места в небольшой гостиной занимали тяжелое старинное кресло и такая же тяжелая софа. На белой каминной полке стояли горшки со шведским плющом и многочисленные семейные фотографии в металлических рамках. На стенах тоже висели фотографии, но скорее профессиональные. Сол с интересом принялся рассматривать их, пока Натали включала везде свет и убирала верхнюю одежду.
Ансельм Адамс, сказал он, пристально глядя на великолепный черно-белый снимок небольшой деревни в пустыне и кладбища, освещенного бледной луной. Я про него слышал.
На другом фото тяжелые волны тумана обволакивали город на холме.
Майнор Уайт, подсказала Натали. Отец был знаком с ним где-то в начале пятидесятых.
Там же висели фотографии Имоджен Каннингем, Себастьяна Милито, Джорджа Тайса, Андре Кертеса и Роберта Франка. Снимок Франка заставил Сола остановиться. Человек в темном костюме и с тростью стоял на крыльце старинного дома или отеля. Лестничный пролет, ведущий на второй этаж, скрывал его лицо. Солу захотелось сделать два шага влево и взглянуть в это лицо.
Жаль, что я не знаю имен, сказал он. Они, наверное, известные фотографы?
Некоторые из них, ответила Натали. Эти работы теперь, вероятно, стоят в сто раз дороже, чем тогда, когда отец покупал их, но он их ни за что не продаст. Она замолкла.
Сол подошел к камину и взял в руки одну из семейных фотографий. Со снимка ему тепло улыбалась женщина с короткими черными волосами, завитыми в стиле начала шестидесятых.
Ваша мать?
Да, кивнула Натали. Она погибла в глупой катастрофе в июне шестьдесят восьмого. Два дня спустя убили Роберта Кеннеди. Мне тогда было девять лет.
На следующей фотографии маленькая девочка стояла на складном столике и улыбалась, глядя на отца. Рядом Сол заметил портрет отца Натали, когда тот был постарше, серьезный и довольно красивый мужчина. Тонкие усы и светящиеся глаза делали его похожим на Мартина Лютера Кинга, только без этих свисающих щек.
Прекрасный портрет, сказал он.
Спасибо. Я сделала его прошлым летом.
Сол огляделся:
А где же работы вашего отца?
Это здесь. Натали провела его в столовую. Папа не хотел, чтобы они висели рядом с другими.
На длинной стене, над пианино, размещались четыре черно-белые фотографии. Две из них были этюдами игра света и тени на стенах старых кирпичных домов. Одна изображала очень широкую перспективу: необычно освещенный пляж и море, уходящее в бесконечность. На последней была дорожка в лесу, все в целом представляло собой сложное решение соотношения плоскостей, тени и композиции.
Потрясающе! воскликнул Сол. Только здесь нет людей.
Натали тихо рассмеялась:
Верно. Папа делал портреты ради заработка, поэтому он говорил, что ни за что не согласится заниматься этим еще и как своим хобби. И потом, он был очень скромным человеком. Не любил снимать откровенные фотографии, на которых были люди, и всегда настаивал, чтобы я заручалась письменным разрешением, когда делала такие снимки. Он терпеть не мог вторгаться в чью-то личную жизнь. И вообще папа был ну как вам сказать слишком стеснительным. Если надо было заказать пиццу с доставкой, он всегда просил позвонить меня Голос ее дрогнул, и она на секунду отвернулась. Хотите кофе?
С удовольствием.
Рядом с кухней находилась фотолаборатория. Первоначально это, вероятно, была кладовка для продуктов либо вторая ванная комната.