Никакой ты не еврей, а самозванец! Ты, если хочешь знать, вообще пока никто. Тебе даже неизвестно, мужчина ли ты.
Верочка и близко не имела в виду конкретных обстоятельств биографии пациента, но Аркадий понял ее именно в обидном смысле. Иначе и не могло быть. Несмотря на свои двадцать лет, сексуальным опытом он обзавестись не успел, что справедливо переживал как серьезный недостаток. Он даже не предпринимал попыток наладить отношения с женщинами, которые ему нравились. Зато с женщинами, которые не вызывали в нем никакого подобия любовного томления, он по-человечески сближался очень легко и дружил с ними непринужденно. Каковы в этой связи были шансы Верочки на его дружбу, Аркадий пока не догадывался.
Считать себя евреем или мужчиной только по праву рождения, в сущности, недостойно мыслящего существа.
А кем должно считать себя мыслящее существо по праву рождения? совсем уже опешил Аркадий. Я по матери Горалик, а имени моего отца не знает никто. В том смысле, что мама никогда мне его не называла, и я почему-то уверен не назовет. Не китайцем же мне себя поэтому считать, хотя все говорят, что они такие мудрые.
Ах, как вы примитивно рассуждаете. Впрочем, вы больны. Я дам вам прочитать рукопись одного замечательного человека, в которой он неопровержимо доказывает, что Гитлер был женщиной.
Ах, как вы примитивно рассуждаете. Впрочем, вы больны. Я дам вам прочитать рукопись одного замечательного человека, в которой он неопровержимо доказывает, что Гитлер был женщиной.
Причем тут Гитлер? С вами совершенно невозможно разговаривать, такой вы темный и непросвещенный. Я просто обязана познакомить вас с замечательными людьми, которых, разумеется, в газетах не печатают и по телевизору не показывают. Что же касается вопросов пола, то мне предлагали стать мужчиной, и лишь пройдя через искушение реального выбора, я могу считать себя настоящей женщиной.
Аркадию почему-то стало дурно. Ему еще повезло, что рядом находился врач. Когда трудами Верочки ему опять более или менее сделалось хорошо, он только и сумел сказать:
Бинарная номенклатура не есть дело выбора.
Всякая номенклатура есть дело выбора, не согласилась Верочка. Так они беседовали еще часа полтора, а через месяц расписались в одном из районных ЗАГСов Южной Пальмиры, узаконив таким образом свои супружеские отношения.
В приморском портовом городе с населением более миллиона человек ровно двадцать восемь из них независимо друг от друга сочиняли книгу под названием «О сущности всех явлений». Все они состояли на учете в управлении КГБ по Южно-Пальмирской области, но старший лейтенант госбезопасности Петров думал пока не о них.
«Мне уже сорок лет, и, стало быть, наверняка в живой природе не осталось ни одной кошки или собаки из тех, что населяли мир во времена моего детства. А воробьи, а голуби? А лошади, наконец? Интересно, как долго живет верблюд?» вот о чем думал он, сидя в своем служебном кабинете в разгар ненормируемого рабочего дня. Между тем ближе всех к окончанию работы над рукописью названной книги по оперативным данным подошел некий Борис Семенович, бывший врач, а ныне пенсионер, член КПСС, участник войны. Пора было приглашать старика на беседу.
Жил он тихо и, судя по всему, был настоящим советским человеком, скорым на покаяние. Безусловно, он быстро и искренне согласится признать свое творчество идеологически вредным. Однако рутинная работа хотя и не сулила неприятностей, но и не обольщала особыми надеждами на продвижение по службе. Подобно поэту Гаврииле Державину и, вероятно, множеству других людей, Андрей Павлович попеременно ощущал себя то Богом, то червем. На сей раз захотелось разыграть партию Бога.
«А что если созвать подпольный съезд авторов книги О сущности всех явлений»? Что-то же должно из этого получиться, тем более что комбинация интуитивно ощущалась как несомненная своя польза и, следовательно, стоила того, чтобы побороться за ее осуществление на благо Родины. Вспомнился агент Херувим с явившейся к нему Богородицей и Ее странным заявлением о скором крещении евреев в его приходе. Имеется ли между всем этим какая-то связь? Дело в том, что более половины авторов злополучной книги были евреями.
Старший лейтенант Петров Андрей Павлович вернулся к аналитическим выкладкам. Вот предварительный итог его трудов на этом поприще:
АНАЛИТИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА
В настоящее время непосредственным несанкционированным поиском истины в письменной форме в городе занимается двадцать восемь человек, из них:
Евреи* 16 чел.
Русские 8 чел.
Другие 4 чел.
Из других:
Армяне 1 чел.
Украинцы 2 чел.
Неустановленной национальности 1 чел.
* Из шестнадцати евреев по паспорту евреями являются восемь. По иудейским законам из шестнадцати евреев евреями являются одиннадцать, а из двенадцати неевреев евреями являются пятеро, из них русских 2, украинцев 1, а также армянин (у всех указанных лиц бабушки по матери еврейки). Однако догадывается, что он еврей, только армянин.
Андрей Павлович отложил перо и закурил. Ему стало до жути ясно, что на самом деле пересчитать евреев совершенно невозможно, но как ни крути, их получается абсолютное большинство. «Ну и черт с ними», подумал старший лейтенант, потому что на душе и без евреев было достаточно муторно.