Да у тебя и шмотки, как я посмотрю, новые и кросселя шикарные?! неприятно удивился Кипренов, имея в виду фирменные адидасовские кроссовки невероятного размера на лапищах своего помощника. Откуда богатство, Роба?!
Кипа, отвали! хрипнул Воротов. Одесса город портовый! Торгануть можно чем угодно
С наркотой поосторожней посоветовал Кипренов. А то заметут надолго!.. И меня заодно
При чем тут наркота?! возмутился Воротов.
А что при чем?! настаивал Кипренов. Ему было неприятно пребывать в безденежье в то время, когда его помощник где-то явно подхалтуривал и с шефом не делился.
Отвали, я сказал, посоветовал угрюмый Воротов.
Ну, хорошо, отвалил А загремишь под бубны уголовки, меня за собой не тащи. Завтра же съеду в отдельный номер
Съезжай на здоровье Ну, что, идём?! На море?!
Какое море?! Темно!.. Спина горит, озноб колотит, будто с перепоя Пройдемся по бульвару, может, остыну.
К полуночи они прошли «тёщин» мост, что привел к Воронцовской колоннаде. Через Приморский бульвар подошли к зданию горсовета, откуда слышались истеричные выкрики «диск-жокеев». На площади перед бюстом Пушкина тусовалась пьяная молодежь. Рокотала музыка. Проводилась рекламная акция пивной зарубежной компании. Воротов и Кипренов обошли стороной шумное сборище, хотя оба заглядывались на симпатичных юных одесситок и каждый подумал с некоторым сожалением о пропавших актрисах, с которыми, казалось, складывались самые приятные дружеские отношения и у того, и у другого.
Оба молчали всю дорогу, пока не подошли к воротам парка Шевченко.
Разворачиваем оглобли? предложил Кипренов. Я остыл.
Может, по пивку? Воротов кивком головы указал на столики кафе перед угловым домом.
С приятным расслаблением операторы выдули по второй бутылке прохладного «Хайнекена», когда перед столиком склонился в угодливом полупоклоне худенький пожилой человек в мятом пиджаке и шляпе.
Извините, господа, вы таки не местные, утвердительно, но мягко, не найдя другого повода для знакомства, пробормотал Худой.
Пивка не желаете? За компанию? без обидняков предложил Воротов и пододвинул незнакомцу стул. Тягостное молчание с мрачным Кипреновым надоело, как и сам угрюмый «шеф». Незнакомец не производил впечатления пропитого бомжа, скорее это был неухоженный пенсионер, так же как и Воротов нуждающийся в дружеском общении.
Разрешите? на всякий случай, уточнил Худой у мрачного Кипренова. Ответа не получил. Худой слегка поклонился Воротову, приятно удивленный нежданному гостеприимству, осторожно присел на краешек стула, получив согласие Воротова кивком головы. Шляпы пенсионер не снял.
Мы таки москали, улыбнулся Роберт и махнул рукой официанту, подзывая для дополнительного заказа. Кипренов с досады тяжко поёрзал, сидеть на пластиковом стуле, не прикасаясь к спинке, было жутко неудобно. Главный оператор навалился локтями на стол, небрежно пододвинул старику свою бутылку с остатками пенной жидкости. Пенсионер остался неподвижен, кротко взглянул на Воротова, мол, я хоть и нищий, но гордый.
Еще три пива, попросил Воротов подошедшего официанта. Всю ночь работаете?
Есть клиенты работаем, ответил невозмутимый официант. Арахис, фисташки к пиву? Рыбку с лимана?
Воротов взглянул на шефа.
Будешь?
Мрачный Кипренов вдруг поднялся и прохрипел с неприязнью:
Не хватало еще с бомжами напиваться. Пойду. Спать охота.
Неделя простоя впереди. Выспимся, попытался его остановить Воротов. Но худосочная фигура оператора-постановщика уже нырнула в глубокую тень под деревьями и растворилась в вязком сумраке аллеи.
Извините, пробурчал Воротов. Не со зла он, с расстройства.
Ваш друг не отличается любезностью, заметил худой незнакомец и представился:
Гриша.
А по отчеству?
Какое в Одессе отчество, я вас умоляю? вяло отмахнулся Гриша. Отчество от отечества, а отечество наше всё растащили, разобрали по кускам. Обобрали, все, кому не лень.
Роберт, представился Воротов.
Рук друг другу жать не стали. Подождали, пока принесли три бутылки пива. Воротов отменять заказ не стал.
Знаете ли, уважаемый Роберт, сидим мы с вами на очень известной улице, сказал повеселевший после глотка прохладного напитка Гриша Григорий. Он так и оставался в своей перемятой старой шляпе, худенький, сутулый, как раздавленная грибником поганка. При татарском скуластом лице, с горбатым еврейским носом, с круглыми глазами навыкате, старый одессит смотрелся трогательно и демонически.
В Одессе каждая улица знаменита, заметил Воротов.
Ох, как это верно! порадовался Григорий.
Некогда на Малой Арнаутской множество артелей «лепили» товар с иноземными лейблами. На углу Екатерининской и Ланжероновской, в здании с кассами Аэрофлота, было знаменитое кафе Фанкони, где кучковались биржевые игроки и корабельные маклеры, блеснул эрудицией Воротов.
О! Да вы, я вижу, большой любитель и знаток Одессы! приятно удивился Григорий. Такое не часто встретишь среди приезжих.
Воротов улыбнулся искренности собеседника.
Снимаю кино в Одессе, как же тут не интересоваться историей столь примечательного города?!
Как это верно! И что ж вам рассказала история?
Старуха нашептала мне на ухо сухим языком документальных фактов, а хотелось бы послушать живую речь.