Куралай сглатывает, глядя под ноги:
Куралай Масатова.
Как?
Куралай Масатова.
Ты громче можешь говорить?.. А? Громче можешь говорить, я спрашиваю?
Раиса Васильевна, сидя, подъезжает на стуле, придвигает лицо к самой голове ребёнка, и, выдержав горькую паузу, неожиданно громко спрашивает:
А?!..
Куралай вздрагивает и цепенеет, втягивая шею. Катя застыла за столом.
Или ты по-русски говорить не научилась?, Раиса Васильевна смотрит с сожалением, поджав верхнюю губу, Чё ты молчишь-то? А? Ты чё молчишь-то всё время? А?..
Или ты по-русски говорить не научилась?, Раиса Васильевна смотрит с сожалением, поджав верхнюю губу, Чё ты молчишь-то? А? Ты чё молчишь-то всё время? А?..
Дальше длится тягостная минутная пауза, после которой Раиса Васильевна с силой отъёзжает от Куралай, и качает головой Кате, вздыхая:
Нет, ну ты видела?
Повернувшись к девочке, Раиса Васильвна опять вздыхает обречённо и горько:
Иди!.. Иди-иди, чтоб глаза мои тебя не видели. Одно слово чурка, прости Господи Следующий!
Куралай выходит, и Раиса пытается сосредоточиться на бумагах:
Что за ребёнок такой? То ей не так, это ей не эдак! Представляешь?.. «Аджикой» дети прозвали. А детей ведь не обманешь, Катя. Да! Дети мудрее нас. Аджика она и есть аджика
«Аджикой» Куралай дети прозвали за частый ночной плач у окошка: «Аже, кайда сен?»*
«Аже, кайда сен?«* (каз. яз.) Бабушка, где ты?
****
Верба на Кубани
Памяти деда моего, Скорбина Анатолия Леонтьевича.
Верба росла на том берегу реки так близко к воде, что в жаркие и спокойные летние дни длинные и тонкие ветки её плавали в тёплой ряби, словно водоросли.
Течением они переплетались и распутывались, нежно полоскались, уходя в мутную глубину и вновь возвращались на солнечную поверхность.
Дерево было похоже на большую бледно-зелёную скирду сена. И если всмотреться внимательно, было видно, что раскинуло оно свои мощные ветви навесом поверх еле заметной скользкой тропки, уходящей в воду. Прямо возле комля удобная небольшая завалинка, просиженная кем-то. Знойный воздух не шелохнётся. Место вокруг тут открытое, всё пашни, да овраги меж них, и птицы редко залетают сюда. Ласточка любопытная расчертит зигзаг над вербой и улетит. Ни чего интересного!
А то бывает, что в летнем обеденном мареве рыба лениво плеснёт по воде и жужжащая мелкота в пыльной траве на миг смолкнет. И лишь камыш прибрежный сонно шелестит в слабом дуновении ветерка, качаясь в воде.
И как бывает часто на Кубани, всё вдруг замрёт задумчиво, словно вспомнив чего-то. Стихнет и прислушается. Небо ещё жаркое, но мрачнеет на глазах, становится матовым и запах жженого железа чувствуется во рту. Стрижи низко режут небо, тонко вереща: «Приготовьтесь!» Вся живность спешит спрятаться от греха по дальше. И становится неожиданно темно и жутковато. Время-то, день ещё! А темнеет, будто вечер. Где-то заворчало в небе, словно жестяную простынь торопливо вытряхнули и окно захлопнули. Верба темнеет, волнуется. Торопится достирать ветки, а поздно уж. Неожиданно толкает в спину ветерок, растрепав причёску. Начинает крапать немного, и по сухой пыльной дороге вдоль поля босыми ногами пробегает первый дождик. Ветер догоняет его, задирает и толкает в реку. Дождь бьёт большими ледяными каплями по камышу и обиженно расплёскивается в реку. Река покрывается мурашками и вздыхает небольшой волной. А в самом центре горизонта серо-голубое небо трескается белой кривой ниткой и начинает ворчать. И ворчание это, медленно набирая силу и мощь, несётся к тебе навстречу по чёрной пашне. И вдруг взрывается где-то над головой так, что невольно приседаешь! И ещё! Ещё! Ещё!.. По башке!.. И злющий холодный ветер выворачивает вербе руку, пытаясь повалить. А ледяной дождь бросает в тебя холодную воду пригоршней, заливает глаза. И не сбежать от него! Пашня липкая, тяжёлая. Упадёшь на ногах по пуду мокрой холодной земли прилипло. Обними вербу, успокой её. Гроза тут девка грубая, но отходчивая. Её только переждать. Спорить с ней себе дороже!
Зимой река подо льдом.
Снега столько, что и не видно, где берег, а где поле. Верба, трясясь от холода, всякий раз божится уйти полем и остаться между двух холмов, что между станицей Тбилисской и Северено. Но ветки, вмёрзшие в лёд, подруга-река держит крепко и убаюкивает вербу обещаниями. Потерпи, мол Вот, смотри, и солнце уж на минутку пригрело более обычного и ветер подустал.
Шепчет еле слышно Как же я без тебя? Потерпи, мол Скоро весна уж
****
Гороскоп
Чё-то напутали в гороскопе, ей-Богу Тощая моя сухость, склонность к одиночеству, привычка прислушиваться в следствии травматической близорукости списанного боксёра Какая же это я «свинья», товарищи? Вы когда-нибудь свинью в лицо видели вообще?.. Да разве ж я свинья?.. Свинья она же добрая
Глубоким вечером я машинально захожу в магазинчик напротив моего дома, перед тем как «окончательно» прийти домой. Привычный ритуал этот скрашивает окончание дня, настраивает на приятный лад. Дочка любит молочный шоколад, пацан мой морепродукты обожает, а если не принесу жене очищенные семечки вообще, хоть из дома беги!.. Ещё молока купить надо.. Насчёт хлеба не помню Позвоню сейчас