Семен Ильич спустился в прозекторскую. Надел поверх халата заскорузлый кожаный фартук, велел Тимошке ассистировать. Сбросил несвежую, в тошнотворных пятнах, простыню с тела покойного, размял пальцы, кивнул:
Ну-с!..
Солитера не оказалось. А ткани и впрямь были сильно обезвоженными. И, если можно так выразиться, обезжиренными.
Семен Ильич хмыкнул:
И где же, так сказать, твой аспид?
Чего это он мой? обиделся Тимошка. Это мужик, что труп привез, сказывал, будто дочка его видела, как змеюка желтая в рот барину заползла.
В рот, говоришь? А ну-ткать Ферапонтов раздвинул челюсти трупа, заглянул в рот. Ого!.. Ну-ка, подай пилочку, голубчик. Что-то у него, болезного, и впрямь там не того-с
Сделав трепанацию и раздвинув серые морщинистые полушария, доктор только крякнул. Из середины головного мозга покойного, погрузившись наполовину в спинной, тянулось что-то желтое, толщиною в полдюйма. Ферапонтов подцепил щипцами «новообразование», вытянул и снова крякнул перед ним, зажатая в жвалах щипцов, и впрямь висела змея. Желтая, длинная, почти в аршин длиной. Черные маленькие глазки тускло поблескивали на сплюснутой голове, тонкая щелочка рта, казалось, изображала злобную ухмылку.
Какая гадость! скривился Семен Ильич.
Аспид!.. мелко и быстро закрестился Тимошка.
Да уж покачал головой доктор. Вот и не верь после этого людям-с!..
Он бросил змеюку на стол, рядом с трупом. Взял скальпель, вонзил в желтое тельце. То есть, попытался вонзить лезвие лишь скользнуло по шкуре, но разрезать ее не смогло. Ферапонтов попробовал еще с тем же результатом. Он широко зевнул, отбросил скальпель и стянул фартук.
Брось-ка эту гадость в печь, голубчик, сказал он Тимошке и пошел мыть руки.
Санитар втянул ладонь в рукав халата и брезгливо, через ткань, взял змеиную тушку. Прошел в соседнее помещение, где в углу весело потрескивала поленьями печь-«голландка». Открыл чугунную дверцу, швырнул в огонь аспида и стал наблюдать. Желтое тельце загорелось не сразу. Зато, когда пламя распробовало новое угощение, из печного зева повалил такой едкий дым, что Тимошка раскашлялся и спешно захлопнул дверцу.
Аспид он аспид и есть, откашлявшись, буркнул санитар. Начадил-то, начадил, идолище поганое!..
* * * * *
Шел одна тысяча восемьсот пятьдесят шестой год. Англичанин Паркес получил новое вещество целлулоид.
Лечебный курс
1.
Что, док, дело совсем плохо? Истоцкий посмотрел прямо в глаза доктору и усмехнулся.
Вы еще усмехаетесь? насупился и без того угрюмый доктор. Между прочим, совершенно напрасно! У вас рак, причем в такой стадии, что еще полвека назад на вас бы поставили крест, лет двадцать назад спасли бы, сделав инвалидом, года три
Простите, док, прервал его Истоцкий. История вопроса меня не очень интересует. Я хочу знать, что вы можете сделать сегодня.
Доктор, немолодой уже мужчина, внешне классический образец представителя своей профессии первой половины двадцатого века (только без очков) осуждающе посмотрел на Истоцкого. Даже помотал головой.
Я просто поражаюсь, как вы легко относитесь к ситуации! развел он руками. Вам бы все побыстрей!
Разумеется, вновь усмехнулся Истоцкий. Я ведь космолетчик. Да и время такое
Что «время»? перебил теперь уже доктор. Какое «такое»? Время оно всегда одинаково. Это неизменяемая, так сказать, субстанция! По крайней мере, являлась таковой еще недавно. Доктор интригующе замолчал.
Вы ждете от меня «охов» и «ахов»: «Почему недавно? Почему являлось?» хмыкнув в третий раз, спросил Истоцкий. Не дождетесь! Я про Время тоже могу интересную сказочку рассказать. Но сейчас я вашу хочу послушать. И, желательно, не про Время, а про то, как вы собираетесь меня лечить.
Доктор смутился и сделал движение, словно собирался снять очки. Поскольку в конце двадцать второго века очков никто не носил, можно было только предположить, что подобная реакция передалась ему генетически от коллег-предков.
Видите ли, э-э Николай Геннадьевич, дотронулся до руки космолетчика доктор. Я вас обнадеживать напрасно не хочу Но как раз вчера я получил разрешение опробовать новую э-э методику на человеке Тут доктор отвел глаза и еле слышно закончил: На безнадежно больном
Видите ли, э-э Николай Геннадьевич, дотронулся до руки космолетчика доктор. Я вас обнадеживать напрасно не хочу Но как раз вчера я получил разрешение опробовать новую э-э методику на человеке Тут доктор отвел глаза и еле слышно закончил: На безнадежно больном
Истоцкий в очередной раз хмыкнул, но ничего не сказал.
Нет-нет! встрепенулся доктор и замахал руками. Я не совсем правильно выразился! Вылечить вас можно и по старым технологиям, вот только профессию вам после этого придется сменить.
Истоцкий вскочил с антигравитационной кушетки.
Вот уж вдарил он ребром левой ладони по локтевому сгибу правой руки. Но фразу не закончил, оборвав себя на выдохе. И совершенно спокойно, будто и не было только что вспышки эмоций, произнес: Я согласен на любой, подчеркиваю на любой, даже неапробированный метод лечения, если есть хотя бы малейший шанс на полное выздоровление. На полное, доктор! Иначе я отказываюсь от лечения вообще. Протянуть еще год-другой абы как, в постели, на инвалидной коляске нет уж, увольте!