Секретарша полковника Эберта молодая женщина, не очень симпатичная. Бланш видит, как она робко, с благоговением смотрит на парижанок даже на горничных и прачек. Бедняжка вынуждена носить уродливую нацистскую униформу: прямоугольная туника поверх бесформенной юбки, черные кирпичи вместо туфель. Униформа сотрудников «Ритца» значительно красивее, что уж говорить о нарядах гостей Девушка Астрид весь день стенографирует и печатает на машинке. Она окружена мужчинами, ни один из которых не обращает на нее внимания; они заняты тем, что глазеют на французских актрис и светских львиц, которые проплывают по улице Камбон. У Астрид нет возлюбленного ни дома, ни в армии, призналась она Бланш, когда та подсела к девушке в кафе неподалеку от отеля, где Астрид уже съела слишком много пирожных.
Лучше закурите, настаивала Бланш, когда девушка заказала еще один «Наполеон», но это было бесполезно. Астрид расстроена, одинока, она скучает по дому и находит в еде единственное утешение.
Вот так наблюдая за ними каждый день, замечая нечто большее, чем казенные мундиры и знак свастики, понимая, что у нее с ними немало общего (сколько раз ей хотелось облегчить боль от измен Клода в кондитерской!), Бланш научилась видеть в нацистах людей. Живых, дышащих, пьющих, плачущих, смеющихся людей. Они ходят в храм среди них есть даже католики. Клод был удивлен и встревожен, когда впервые столкнулся с ними в церкви в воскресенье; как и все остальные, они преклоняли колени и зажигали свечи, прежде чем проскользнуть на свою скамью. Они покупают подарки для друзей и семьи. Они плачут, если не получают писем из дома, и гадают, не случилось ли что-то страшное. И Бланш плачет и беспокоится вместе с ними.
А потом она пытается представить, что сказала бы Лили, если бы увидела, как она вытирает слезы Астрид или треплет Фридриха по плечу, когда тот не получает писем. Но Лили здесь нет, а Бланш вынуждена жить бок о бок с этими людьми, учиться общаться с ними конечно, не с худшими из них, а с теми, кто просто выполняет приказы. Ведь у всех человеческих существ есть что-то общее
Разве нет?
Через два дня после того, как их корабль пришвартовался в Шербуре в 1937 году, Лили приехала в отель «Ритц»; Бланш так живо помнит первую реакцию Лили на мир, в котором она жила.
Исчез самоуверенный миниатюрный революционер, который сошел с парохода и, миновав всех таможенников, попал во Францию без паспорта и визы, вооруженный только хитростью и умением ладить с людьми. Его место занял застенчивый ребенок, ошеломленный окружающим и льнущий к Бланш.
Ты живешь здесь, Бланш? продолжала спрашивать Лили, хотя та уже дала ей с десяток утвердительных ответов. Лили разинула рот, глядя на высокие потолки с гипсовыми украшениями; крепко прижала к груди зонтик, когда швейцар в цилиндре бросился его забирать; заморгала от розового света света, который, по мнению Сезара Ритца, представлял любую женщину в самом выигрышном виде. Нигде в Париже не было такого света, как здесь; только в «Ритце» все дамы были красивы, независимо от возраста и социального положения.
Независимо от того, какие секреты они скрывали.
Еще у нас есть квартира. Официальный адрес. Аузелло снова переехали, и теперь у них была прекрасная четырехкомнатная квартира на престижной авеню Монтень, недалеко от Елисейских Полей. Бланш убедила Клода, что это место больше соответствует его статусу; широкая, обсаженная деревьями улица стала прибежищем для многих модных домов, включая Мейнбохер, Молине, Вионне, Пату и Люсьена Лелонга.
Лили не совсем понимала, как Бланш и Клод могли иметь квартиру и при этом жить в «Ритце». Бланш пришлось признать, что это выглядело несколько экстравагантно. Чтобы закрыть тему, она повела Лили в бар и представила ее всем присутствующим. Бланш не могла не заметить, что Фрэнк Мейер, похоже, узнал ее новую подругу; он поднял брови, как и Лили, что было странно, так как, по словам девушки, она никогда раньше не была в Париже.
Мадам, сказал Коул Портер с легким изящным поклоном. Не могу не счесть за честь знакомство с вами!
Лили скептически посмотрела на него, и Бланш догадалась, что она плохо понимает игру слов; английский и французский точно не были ее родными языками. Но внезапно Лили просияла, глядя на Коула, и Коул просиял в ответ. Как будто один ребенок внезапно увидел другого среди толпы взрослых. Они были почти одного роста, с одинаково круглыми и темными глазами; даже их кожа была одинакового оливкового оттенка.
Вы, должно быть, знаменитый бродяга, прогремел Хемингуэй, беря ее нежную ручку в свою огромную лапу. Я напишу про вас книгу.
Встань в очередь, Лили, сказала Бланш, хлопнув Хэма по плечу. Он всем так говорит.
Это лучший способ подцепить девушку, признался он с мальчишеской застенчивой улыбкой, и Бланш невольно рассмеялась.
А где Скотт? Она огляделась по сторонам; он не сидел на своем обычном месте, приставая к Фрэнку, у которого всегда хватало ума и такта прервать гостя, когда тот становился слишком назойливым.
Вернулся домой. В старую добрую Америку. Им с Зельдой пришлось вернуться говорят, у нее какие-то неотложные дела.