Вот как об этом вспоминает заместитель редактора одного из крупнейших коллаборационистских изданий на оккупированной территории: «Газета [имеется в виду фальсифицированная газета «За Родину!» Прим. авт.] сбрасывалась на советские позиции и тылы с самолетов. По рассказам перебежчиков, газета производила исключительное действие. Если ее обнаруживали у красноармейца, то расстреливали на месте. Был приказ сдавать фашистскую фальшивку в Особые отделы, не читая ее»[540].
С изменением обстановки на фронтах эффективность воздействия пропагандистских изданий РОА (ВС КОНР) заметно снизилась. После окончания войны русские кадры нацистских пропагандистских структур оказались весьма востребованы на Западе для информационного обеспечения Холодной войны.
Иван Грибков
Журнальная измена
Русские коллаборационистские журналы на оккупированной территории СССР
Одним из самых динамично развивающихся направлений в рамках отечественных occupational studies является история пропагандистского противоборства на временно оккупированных территориях СССР. Основой этого противоборства являлись различные виды печатной пропаганды: листовки, плакаты, газеты, журналы, книги. Исследователи информационного пространства оккупации, независимо от научных позиций, политических пристрастий, в большинстве своем солидарны: газетно-журнальный сегмент печатной пропаганды занимал ведущее место в оккупационном информационном поле. И если тема листовок, плакатов и газет уже достаточно активно разрабатывается исследователями, то, например, исследование оккупационных журналов до сих пор находится в тени.
Журнал, как особый вид периодического издания, как правило, основан не столько на оперативности, сколько на регулярности и цикличности в подаче познавательной, развлекательной, специальной и иной информации. Заметим, что издание журнала требовало от редакции значительно больших усилий и ресурсов, как в техническом, так и в профессиональном плане. Скорее всего, именно этим объясняются многочисленные случаи, когда удавалось выпустить только один номер.
Общую численность периодических изданий, выпускавшихся на оккупированной территории в настоящее время нельзя назвать окончательно установленной. Автор в своем диссертационном исследовании привел 300 наименований только газетных изданий[541], однако в настоящее время можно вести речь уже о более чем 400 выявленных газет. Аналогична ситуация и с журнальной продукцией.
Нельзя сказать, что в отечественной и зарубежной историографии не предпринимались попытки подсчитать количество коллаборационистских изданий (в том числе журналов), перечислить их номенклатуру. Известный советский исследователь, участник партизанского движения А.Ф. Юденков впервые назвал примерную численность коллаборационистских изданий 260 наименований[542], что смело можно назвать прорывом, так как до этого в литературе фигурировали несколько десятков «фашистских листков» и «грязных газетенок». Позже, в совместной работе А.Ф. Юденкова и И.А. Ивлева было отмечено: «есть основания считать, что их [периодических изданий] выпускалось несколько больше»[543]. В той же работе впервые в СССР были приведены 252 наименования коллаборационистских изданий[544]. Однако в списке отсутствовала рубрикация, разделение на газеты и журналы, не была проведена даже языковая дифференциация.
В библиографической работе бывшего капитана РОА М.В. Шатова (настоящее имя П.В. Каштанов) указано 288 наименований[545] в том числе 196 на русском языке различных изданий, но в этот общий список оказались включены не только газеты и журналы, но и книги. Российский исследователь С.Г. Чуев в своем исследовании привел список 199 изданий только на русском языке[546], а историк А.В. Окороков, суммировав, по-видимому, хаотичным способом материалы предшественников, составил список из 260 изданий[547]. Как видим, во всех указанных работах присутствует два основных недостатка: списки выполнены путем некритической компиляции источников, и во всех работах журналы не выделены как отдельная группа изданий.
С начала 2000-х гг. ряд исследователей начал работу в другом направлении: они рассматривали коллаборационистские издания в рамках одного отдельно взятого региона. Первым исследованием подобного рода можно назвать работу белорусского историка С.В. Жумаря[548], который составил комментированный список русских и белорусских изданий. В подобном локальном исследовании появилась возможность уделять изданиям значительно большее внимание, включая личный сплошной просмотр материалов архивов и библиотек. По схожему пути пошли А.И. Абызов (Латвия)[549], С.К. Бернев (северо-запад РСФСР)[550], О. Гейтан и В. Левченко (Одесса)[551], Й. Качаки[552]. Нельзя не отметить малоизвестный, но, по-своему, уникальный список религиозных изданий, подготовленный Б.А. Равдиным[553].
С начала 2000-х гг. ряд исследователей начал работу в другом направлении: они рассматривали коллаборационистские издания в рамках одного отдельно взятого региона. Первым исследованием подобного рода можно назвать работу белорусского историка С.В. Жумаря[548], который составил комментированный список русских и белорусских изданий. В подобном локальном исследовании появилась возможность уделять изданиям значительно большее внимание, включая личный сплошной просмотр материалов архивов и библиотек. По схожему пути пошли А.И. Абызов (Латвия)[549], С.К. Бернев (северо-запад РСФСР)[550], О. Гейтан и В. Левченко (Одесса)[551], Й. Качаки[552]. Нельзя не отметить малоизвестный, но, по-своему, уникальный список религиозных изданий, подготовленный Б.А. Равдиным[553].