В 192223 гг. «Ауфбау» не удалось развить успех первого года своего существования. Бушевавшая в Германии инфляция уничтожила большую часть состояния председателя общества Крамера-Клетта и вообще крайне затрудняла любую коммерческую деятельность. Борис фон Кеппен делил свои инвестиции между между «Ауфбау» и созданным на съезде в Бад Рейхенгале Высшим монархическим советом, его попытка созвать в сентябре 1922 г. второй съезд, хотя и была одобрена баварским правительством[646], не увенчалась успехом. Кроме того в среде самих монархистов наметился и к осени 1922 г. окончательно оформился раскол между сторонниками Великого князя Кирилла Владимировича[647], считавшими его законным претендентом на российский престол, и его противниками. Бискупский, и вслед за ним все общество «Ауфбау», безоговорочно встали на сторону Кирилла[648], в то время как Высший монархический совет занял нейтрально-выжидательную позицию[649]. Поддержка Великого князя Кирилла, с одной стороны, добавила средств в опустевшую казну «Ауфбау», но в то же время положила конец прожектам по объединению всех монархистов в эмиграции.
В 192223 гг. «Ауфбау» не удалось развить успех первого года своего существования. Бушевавшая в Германии инфляция уничтожила большую часть состояния председателя общества Крамера-Клетта и вообще крайне затрудняла любую коммерческую деятельность. Борис фон Кеппен делил свои инвестиции между между «Ауфбау» и созданным на съезде в Бад Рейхенгале Высшим монархическим советом, его попытка созвать в сентябре 1922 г. второй съезд, хотя и была одобрена баварским правительством[646], не увенчалась успехом. Кроме того в среде самих монархистов наметился и к осени 1922 г. окончательно оформился раскол между сторонниками Великого князя Кирилла Владимировича[647], считавшими его законным претендентом на российский престол, и его противниками. Бискупский, и вслед за ним все общество «Ауфбау», безоговорочно встали на сторону Кирилла[648], в то время как Высший монархический совет занял нейтрально-выжидательную позицию[649]. Поддержка Великого князя Кирилла, с одной стороны, добавила средств в опустевшую казну «Ауфбау», но в то же время положила конец прожектам по объединению всех монархистов в эмиграции.
Наконец, постепенно оформлялась и закреплялась идеология НСДАП. Если до 1922 г. нацистские ораторы выражали надежду на то, что в России вскоре победят «национальные силы», и русские эмигранты из «Ауфбау» казались воплощением этих самых сил, то в последующих выступлениях прежнее программное равенство «евреи большевики» было растянуто и на русских, в чьих жилах, по мнению Розенберга, монгольская кровь победила нордическую, вследствие чего они и поддержали революцию[650]. Кроме того, быстро стало очевидным, что планы русских эмигрантов по захвату власти в России являлись чистой воды авантюрой[651], а постянные раздоры и склоки в эмигрантской среде также не добавляли доверия к ней. Политические пути нацистов и эмигрантов начали расходиться. Фактически, единственным связующим звеном между «Ауфбау» и быстро растущей НСДАП оставался близко сошедшийся с Гитлером Шойбнер-Рихтер[652]. Осенью 1923 г. при посредничестве Людендорфа и Шойбнера-Рихтера супруга Великого князя Кирилла Виктория[653] вложила значительные средства в коммерческие операции в Венгрии и Румынии. По мнению Бискупского, они были вполне в русле деятельности «Ауфбау», пускай речь шла не о бывшей Российской Империи, а о юго-востоке Европы (Кеппен, к которому Бискупский также обращался, денег не дал). Предприятие закончилось крахом: деньги пропали[654].
Шойбнер-Рихтер был активным организатором «пивного путча» и погиб в ходе столкновения восставших с полицией 9 ноября 1923 г. Хотя Бискупский напрямую не участвовал в путче[655], баварская полиция потребовала от него 23 ноября покинуть территорию Баварии. Генерал опротестовал это решение и ему разрешили остаться, хотя еще несколько месяцев полиция упорно искала подтверждение возникшей в Берлине[656] смелой теории о том, что путч Гитлера был организован Москвой и посредником в этой комбинации выступал именно Бискупский[657]. Если верить позднему рассказу, генерал некоторое время колебался, кто должен сменить Шойбнера-Рихтера на посту главы «Ауфбау»: Шикеданц или Курсель. Первый без сомнения лучше ориентировался в делах общества и был лоялен Бискупскому[658], второй был более известен и имел тесные связи с нацистской верхушкой. Генерал выбрал Курселя, как «старшего по возрасту».
«Украинский вопрос»
Назначение Курселя привело к концу «Ауфбау». Еженедельная газета просуществовала до июня 1924 г., но если при Шойбнере-Рихтере она последовательно выступала против тех сил, которые стремятся «расчленить Россию»[659], то «Курсель занял сторону украинского сепаратизма к которому Б[искупский] никак не мог присоединиться»[660]. Бискупский вспоминал, что в «Ауфбау» и до 1923 г. был украинский отдел, возглавлявшийся бывшим адъютантом гетмана Скоропадского Иваном Полтавцом-Остряницей[661], но при этом подчинявшийся генералу. Нет сомнений в том, что между русскими и украинскими эмигрантами существовал плотный контакт (и известнoе соперничество)[662], но факт политического подчинения вызывает сомнения. Летом 1922 г. Полтавец-Остряница сопровождал Шойбнера-Рихтера и Бискупского в Будапешт, где они вели переговоры с венгерскими властями и местными эмигрантами[663]. Однако, в меморандуме, который Полтавец-Остряница переслал Гитлеру в апреле 1923 г., он говорит о себе как о главе самостоятельной казачьей организации, а не как о сотруднике «Ауфбау»[664]. Показательна и дискуссия, разгоревшаяся на страницах «Wirtschaftspolitische Aufbau-Korrespondenz» в марте 1923 г. В ответ на редакционную статью, заявлявшую, что «знатоки страны не станут всерьез говорить об украинских сепаратистских устремлениях», Полтавец-Остряница прислал возражения от имени УНАКОР, которые редакция, отметив, что не поощряет полемику на страницах газеты, все же опубликовала[665].