Эти временные формы самоорганизации оказываются важными пространствами для обучения и получения опыта; в них мы способны преодолевать барьеры, обретенные за годы социализации в либеральной правовой системе, устроенной вокруг частной собственности, заработной платы, конкуренции и представительной демократии, системе, которая удерживала нас от размышления об альтернативах. Включаясь в конфликт, находящийся вне плоскости буржуазного консенсуса и механизмов представительной политики, люди политизируются и меняются даже в тех случаях, когда борьба оборачивается поражением72. Так участники осознают, «что они способны к осмысленному и осознанному производству»73.
Такой способ справляться с ситуацией особенно успешен в пространствах, выключенных из сферы влияния рынка и политики или же неинтересных последним: в заброшенных домах, на оставленных территориях или на закрытых фабриках74. Такие пространства пока что существуют на задворках глобальных мегагородов и позволяют людям создавать собственные экономические формы75, но их следует постоянно создавать в городах Глобального Севера, часто распланированных до мельчайшего штриха.
Джон Холлоуэй говорил, что капитал вновь и вновь захватывает альтернативы, создаваемые людьми (и это касается отнюдь не только совместностей); остановить это можно, лишь находясь в движении. Включенность в движение Холлоуэй описывает как танец, как что-то радостное и счастливое. Именно этим и заняты художники и активисты городских совместностей. Они постоянно появляются в новых местах, постоянно предлагая новые идеи, оспаривая существующий статус-кво, заново определяя публичное пространство и сценарии его использования; они стремятся сделать так, чтобы люди могли самостоятельно проектировать свою жизнь и окружающую среду. Совместности, таким образом, можно понимать как диссидентские практики в эмансипаторных пространствах, ведущие к созданию новых способов производства и новым типам социальных отношений. Это пространства сопротивляющейся креативности, в которых можно прочувствовать и прожить альтернативы капитализму.
За пределами города: концептуализация городских совместностей в перспективе критической теории
Маркус Кип
Последние десять лет интерес к идее общего нарастает в академических и активистских кругах; и совсем недавно фокус сместился на «городские совместности». Историк Питер Лайнбо считает, что урбанизация предполагает усиливающееся огораживание «сельских» общедоступных ресурсов пастбищ, лугов, лесопосадок или прибрежных зон. Огораживание приводит к тому, что «по всему миру создатели и потребители совместностей (commoners) теряют возможность скрыться в лесу или перебраться на возвышенность»76. И пусть значимость борьбы за «сельское общее» стала менее значимой77, битва за городские совместности продолжается и актуальна как никогда. Недавний цикл городских манифестаций, включающий «Арабскую весну», выступления против жесткой экономической политики в Южной Европе, битву за площадь Таксим, а также движение «Захвати Уолл-стрит», определенно усилил интерес к отношениям между городом и совместностями78. Наблюдая за этой борьбой, Лайнбо обретает надежду и восклицает: «город должен стать общим (commonized), насколько бы беспрецедентной в исторической перспективе ни казалась эта задача»79.
Другие авторы подчеркивают, что в представлении о городе и так заключена идея «общего», соответственно, они призывают вспомнить, что такое город. Согласно Лефевру, «город сам по себе является творением (ouevre), и эта характеристика противоречит необратимой тенденции сводить город к деньгам и коммерции, к обмену и продуктам. В самом деле, творение это потребительная стоимость, а продукт меновая»80. «Творение» указывает на город как на неостановимый творческий процесс, произведение искусства, творимое посредством каждодневной рутины, созидаемое всеми, кто находится в городе. Дэвид Харви развивает эту мысль:
Человеческие качества города появляются из наших практик, осуществляемых в различных городских пространствах <>. Индивиды и социальные группы создают социальный мир города посредством своих каждодневных активностей и борьбы, и в этом они создают что-то общее определенные рамки, в которых каждый из нас может обитать 81.
Заявление Хардта и Негри о том, что «мегаполис фабрика по производству совместности»82, отсылает к аналогичному представлению о городе как коллективном произведении:
Конечно, город это не просто выстроенная среда, состоящая из зданий, улиц, подземки, парков, очистных систем, коммуникационных кабелей, это еще и живая динамика культурных практик, интеллектуальных схем, аффективных сетей и социальных институций. Эти элементы совместности, содержащиеся в городе, не только являются предпосылками для биополитического производства, но и представляют собой его результат; город как источник общего и как принимающий его резервуар 83.
Эти описания представляют город как ключевое пространство битвы за совместность, как Землю Обетованную, на которой должна осуществиться политика, основанная на идеях совместности. Потому не так уж удивительно, что мода на совместность наконец захватила город. За последние годы идея «городских совместностей»84 стала настоящим феноменом, которому посвящены публикации исследователей, занятых в юриспруденции85, истории86, географии87, социологии88, антропологии89, экономике90, политических науках91, городском планировании92, архитектуре93 и даже в исполнительских искусствах94. Впрочем, важно отметить, что эти публикации чаще всего сопротивляются дисциплинарной категоризации мои указания скорее основываются на институциональных аффилиациях уважаемых авторов. Куда значимее, что дискуссия создала по-настоящему трансдисциплинарное поле95. За последние три года значительно выросло количество текстов о городских совместностях. Ограничившись известными мне языками, я смог обнаружить 43 текста, детально изучающих городские совместности; из них 40 на английском. 37 из них были опубликованы после 2011 года (из них 32 на английском), и лишь 6 текстов были опубликованы до 2011го. Если мы возьмемся сравнивать эти тексты с исследованиями Остром и Хардина, обсуждающих традиционные ресурсы общего пользования в сельскохозяйственной среде, то обнаружим, что новые тексты сосредотачиваются на таких городских совместностях, как публичные пространства, тротуары, доступ к паркам и зонам отдыха, инфраструктуры вроде транспортной, дорожной, энергетической; на средах, избавленных от загрязнений, в том числе загрязнений воздуха или шума; даже публичная культура описывается как совместность нового рода. Тем не менее большая часть этих текстов принимает понятия «городское» и «город» как данное. «Городские совместности», таким образом, отсылают к совместностям, которые существуют в физических пространствах, размещенных на территории города.